Марина Серова - Кто последний к маньяку?

– Я кто? Сейчас ты узнаешь, кто я… Сейчас узнаешь… На Виктора она нацелилась, проститутка… Мой он, поняла? Мой!

Женщина подошла ко мне вплотную. Она была несколько ниже меня ростом и, заглядывая мне в глаза, задирала голову и приподнималась на цыпочках, что придавало ей весьма заносчивый и смешной вид.

Я попыталась объяснить ей ситуацию с несколько иной точки зрения.

– Я нисколько не претендую на вашего, как вы выразились, Виктора. Мне с ним нужно только поговорить по делу. Предложить ему одну сделку.

В этот момент я вновь посмотрела на вазу, которую хотела купить, чтобы эта неврастеничка подумала, что речь идет о каком-нибудь заказе на изготовление ваз. Но, видно, в ее интересы не входило введение в круг общения Виктора столь эффектной и соблазнительной женщины, как я, и она никак не прореагировала на мою приманку. Она продолжала твердить, что его нет дома.

Мне ничего не оставалось, как перевести разговор в несколько иное русло.

– У меня нет никаких сомнений, что вы меня обманываете. Почему? Это меня совершенно не интересует. Но я хочу увидеть Виктора и поговорить с ним. И я его увижу. Вы не сможете мне воспрепятствовать. Мало того, сейчас вы пойдете и пригласите его сюда. Сами. Иначе мне придется причинить вам небольшую боль, вы закричите, и Виктор выскочит вас спасать. И я, таким образом, его увижу. И можете не сомневаться, у меня хватит убедительных аргументов с ним договориться…

Я считала, что сказала вполне достаточно, чтобы быть понятой. Но у этой дуры, видно, не все в порядке было с логическим аппаратом.

Она завизжала и бросилась на меня с явным намерением вцепиться мне в волосы. Я, конечно, не могла позволить ей испортить мне прическу, и, поймав ее за протянутые ко мне руки, легко бросила в стоявшее рядом старенькое кресло. Не могу сказать, что она была слишком полной и тяжелой, скорее наоборот – кожа да кости, – но кресло, когда она в него плюхнулась, громко заскрипело, накренилось и, наконец, рассыпалось, превратившись в груду обломков, среди которых она беспомощно барахталась, пытаясь от них освободиться и встать на ноги.

Визжать она не перестала. Из-за шума, который она подняла, я не услышала звука открывающейся двери и увидела мужчину, появившегося в комнате, когда он предстал передо мной, широко расставив ноги и сжимая в руках лыжную палку. Я с первого взгляда поняла, что это именно тот, кого имел в виду Киреев и о котором мне рассказывала наблюдательная старушка с балкона. Он был возбужден, глаза перебегали с меня на вазы, потом на лежащую на полу женщину, потом опять на меня. Осмысленное выражение медленно возвращалось на его лицо. Он бросил палку на пол и, не обращая внимания на тяжело поднимавшуюся с пола женщину, спросил, явно разглядывая мои формы:

– Чего вы хотите? Купить вазу?

Я уже собиралась ответить, но в это время с пола поднялась растрепанная женщина с какой-то палкой в руке и начала приближаться ко мне.

– Только попробуй, – бормотала она угрожающе. – Только попробуй…

Я взглянула на нее, потом на него и поморщилась. Он сразу же понял, что я хотела сказать. Схватив в охапку замахнувшуюся женщину, он поволок ее к двери, на ходу пытаясь перекричать визгливый голос.

– Только вздумай с ней трахаться! – кричала она. – Я убью и тебя, и ее!

– Заткнись, Ольга! Когда ты успела сходить за бутылкой? Я же говорил, чтобы ты никого не впускала, пьяная тварь!

– Вот только попробуй! – продолжала угрожать женщина уже из-за двери.

Он закрыл дверь на ключ, повернулся ко мне и повторил свой вопрос:

– Так вы хотите купить вазу?

– Нет, – ответила я. – Вазу вы мне подарите… Угадайте какую?

– Здесь гадать нечего. Конечно, «Парижанку». Вы же женщина со вкусом…

При этих словах он вновь посмотрел на меня оценивающе. И, подойдя к столу с вазами, провел рукой по выбранной мной ажурной вазе, как по женской талии. Надо сказать, он меня удивил – тем, что точно определил мой выбор. Он или очень умен, или очень чувствителен. Или и то и другое одновременно.

– Но почему вы думаете, что я вам ее подарю? Вы знаете ее цену? Тысяча баксов.

– И все же – я согласна принять ее от вас в подарок. Подарок в знак благодарности за то, что я избавлю вас от очень большой опасности, купив у вас другой предмет, совершенно вам не нужный.

Соображал он, надо сказать, очень быстро, просто молниеносно. Он сразу понял, о чем я веду речь. С ним было просто приятно иметь дело.

– Как вы узнали, что это был я?

– Виктор, если бы вы не умели делать такие прекрасные вазы… – я указала на ту, что он назвал «Парижанкой», – …вы стали бы вообще этим заниматься?

Он хмыкнул.

– Вы правы, я максималист.

– Я тоже. Если бы я не умела этого делать, я бы никогда не стала частным детективом.

Он ударил себя кулаком по ладони и выругался весьма откровенно.

– Я же сказал ей – никого не пускать! Ни-ко-го! Черт! Я так рисковал…

– Вы даже не представляете себе, Виктор, насколько вы рискуете сейчас, продолжая хранить у себя эту пленку. Никто не купит у вас эту пленку, если вы собирались ее продать и на этом заработать. Ведь вы же не поверили этому майору из милиции, что выступал по телевидению. И правильно – у милиции нет на это денег. Деньги есть у противоположной стороны, но беда в том, что она не собирается платить. Она хочет просто забрать у вас эту пленку, и вы еще спасибо скажете, если останетесь после этого в живых. Поэтому – я единственный покупатель, который расплатится с вами за эту съемку деньгами, а не пулей. Я покупаю эту пленку. За названную вами цену – тысяча долларов. Деньги у меня с собой. Но я очень рассчитываю на вашу признательность и небольшой подарок…

Да, соображал он действительно быстро. Единственный вопрос, который он задал, касался перспектив развития ситуации, а не ее оценки.

– И если я не отдам вам эту пленку…

– …то вряд ли у вас когда-нибудь будет еще одна возможность встретиться со мной, – закончила я за него его фразу.

Я знала, что говорила, потому что давно обратила внимание на то, как он на меня по-мужски смотрел – плотоядно и агрессивно.

– Тогда я согласен, – улыбнулся он. – Берите вазу. Дарю.

– Я знала, что мы с вами договоримся, – прощебетала я самым невинным тоном. – Осталось обменять пленку на деньги…

– А вот это – элементарно, – усмехнулся Виктор одними только тонкими нервными губами. Глаза оставались холодно-спокойными.

Он включил магнитофон, достал из внутреннего кармана своей куртки кассету, вставил, и на экране застыл в паузе перекресток улиц Пражской и Таборной. Затем включил режим ускоренной перемотки.

Замелькали фигуры, бросившиеся к «Ауди», стоящей на перекрестке, затем отскочили от нее, из машины тоже кто-то выскочил, произошла молниеносная драка, кто-то упал, кто-то вновь запрыгнул в машину, и она рванула с места через перекресток по Пражской прямо на снимавшего. Неизвестно, как сложилась бы его судьба дальше, поскольку его не могли не заметить из машины, но вдруг путь «Ауди» преградила «Волга» канареечного цвета, обе машины резко затормозили, из «Волги» выскочили трое милиционеров с автоматами и, взяв «Ауди» под прицел, застыли в ожидании. Я не сразу сообразила, что это Виктор остановил их, нажав на кнопку паузы.