Марина Серова - Дуракам всегда везет!

Но милиция все не приходила и не приходила, и Валентин Петрович как-то постепенно успокоился. Особенно его ободрял тот факт, что он сам-то никого не убивал, он даже ничего не получал в результате всех этих смертей. Какие же к нему могут быть претензии?

И вновь корыстолюбивые мысли начали одерживать в нем верх. Ведь он остался фактически ни с чем. Его же просто ограбили, применив грубое насилие. Это тупое животное чуть не изуродовало его тогда своими пудовыми кулаками. Возмущение, смешанное с жаждой обладания шикарными квартирами, подогретой возможностью такого обладания, вновь овладело Валентином Петровичем.

Он крепко задумался. Думал недели две. Строительство дома стремительно неслось к своему завершению, что особенно возбуждало мыслительную деятельность Валентина Петровича. Возможностью нужно было пользоваться или сейчас, или никогда.

В результате еще через неделю среди членов кооператива появилась Людочка.

Коротков, потерявший все десять квартир, никак не мог смириться с этим фактом. Нотариус с Федором просто забрали у него бумаги, а заодно заставили написать завещание, по которому в случае его смерти все права на его имущество переходили к Федору.

Он решил начать сначала. Время и возможности еще были. Свободных квартир осталось еще достаточно много. И он получил подписи еще двух членов, в том числе и Людочки, легко подмахнувшей пустую бумажку.

И совершил идиотский с точки зрения здравого смысла обмен – две стареньких квартирки на шикарную элитную квартиру, приняв Людочку в члены кооператива. Он подписал с ней договор, указал в нем конкретную квартиру на одиннадцатом этаже.

Зачем он это сделал, он не мог бы толком объяснить. Он же не собирался убивать никого, ни саму Людочку, ни ее мать, а когда узнал позднее о существовании еще и двух близнецов, Семки и Темки, вообще пришел в ужас.

Но, с другой стороны, он и не раскаивался, что вновь провернул это дельце с фальшивыми завещаниями. Просто в силу склада своего характера Валентин Петрович всегда предпочитал иметь возможность, чем не иметь ее. Где-то в глубине его подсознания и Людочка, и вся ее семья были приговорены к смерти, просто сам Валентин Петрович об этом еще не знал.

Дом был практически готов. И тут к Короткову вновь заявилась нотариус в сопровождении Федора. Она ему очень просто, на пальцах, объяснила, что из двух квартир на десятом этаже будет сделана одна, в которой и поселится она с Федором. А оставшиеся квартиры – ну, Валентин Петрович понимает, конечно, о каких именно квартирах идет речь, – должны быть сданы в аренду, но ни в коем случае не проданы. Что Валентин Петрович сам будет следить за этими квартирами, деньги будет приносить ей, а себе будет брать десять процентов арендной платы.

– Ты, козел, будешь нашим управляющим, – прогудел Федор и так дружески шлепнул Короткова по плечу своей ладошкой, что у того неделю потом плечо болело.

Но самое непонятное условие Наталья Сергеевна приберегла напоследок. Валентин Петрович должен обязательно поселиться в квартире на одиннадцатом этаже. И не в любой квартире, а именно в той, договор на которую он заключил недавно с Людочкой. Он попытался было объяснить это обстоятельство, но слушать его не захотели.

– Это, козел, твои проблемы, – объявил ему Федор. – И решай их сам. Уж мы-то знаем, что ты ловкий парень. Жить будешь в той квартире, где тебе сказали. Или вообще жить не будешь.

Это условие было для Короткова неразрешимой загадкой. Он ломал голову, делал то одно предположение, то другое, но так ничего более или менее близкого к здравому смыслу не придумал.

Дом был наконец сдан в эксплуатацию. Счастливые жильцы расползлись по своим квартирам, начались знакомства соседей, первые походы в гости, первые тосты за новоселье и совпавший с ним Новый год.

Коротков вынужден был отдать квартиру на одиннадцатом этаже Людочке. Едва об этом стало известно на десятом, Федор в тот же вечер избил его. Валентин Петрович попал в больницу, а нотариус отправилась с соседским визитом вежливости к соседям сверху, познакомилась с Людочкиной матерью, выпила с ней бутылочку хорошего винца.

Коротков через неделю вышел из больницы, готовый к новым побоям, но, к его удивлению, его больше не трогали. Все вроде бы успокоилось.

Но тут наступила весна, с нею в Тарасов пришла майская жара, и держалась она с таким упорством, что ясно было, что метеорологическую карту в Тарасове Господь Бог и в этом году разыграет по традиционному сценарию.

Нотариус, все чаще посещавшая Людочкину мать, из всех комнат их квартиры предпочитала почему-то спальню. И старалась побывать там при первой возможности. Она часто хмурилась и подолгу задумывалась. Федор смотрел на Короткова волком, хотя больше не трогал.

В этом месте председатель кооператива обратился лично к Людочке, сидевшей с отрешенным видом, уставив отсутствующий взгляд в стену.

– Людмила Анатольевна! – заявил Коротков. – Я должен сказать об этом. Я надеюсь, вы поймете, почему я молчал раньше… Ваша мать погибла не от собственной неосторожности…

Людочка подняла голову и посмотрела на него заинтересованно.

– Что такое? – спросила она, внимательно на него глядя. – Что вы говорите?

– Вы знаете, у меня есть ключи от всех нужных мне квартир. Организовать это не так уж трудно… Так вот, как раз в тот день, когда случился этот «несчастный случай», как утверждает милиция, я, спускаясь с чердака, наткнулся на выходящую из вашей квартиры эту…

Он показал руками рост на две головы выше себя.

– …Натали. Я нотариуса имею в виду. Она тоже увидела меня и как-то так странно усмехнулась. Обычно она не усмехалась при встрече со мной… Мне это показалось странным. Я дождался, пока она спустится на свой этаж, и позвонил в вашу дверь. Мне никто не открыл. Но ведь она только что вышла оттуда… Короче, я открыл своим ключом. Вы понимаете? Я обнаружил вашу матушку в ванной, голова ее была погружена в воду. На полу стояла пустая бутылка коньяка… Я сразу все понял…

Людочка молчала, но лоб ее был наморщен, а глаз она не сводила с Валентина Петровича. Очень серьезным и сосредоточенным было ее лицо.

Она так же молча встала и подошла вплотную к Валентину Петровичу. Тот вжался в стену. Леня сидел, не шевелясь, и Людочке не препятствовал. Людочка тем временем взяла Короткова за ворот рубашки.

– Что ты сказал? – Она переспрашивала очень серьезно, словно до нее не дошел еще смысл сказанного и она хочет убедиться, что не ослышалась.

– Мальчишки… – произнесла она отрешенно. – С ними что? С Семой-Темой? С ними что? Они живы? Что с ними случилось?

Каждый свой новый вопрос она задавала все громче и громче и потом уже просто кричала в истерике: