Виталий Гладкий - Золото гетмана

Гетман порылся в бумагах, лежавших на столе, нашел изрядно помятый листок (полковой писарь, которому немало заплатили за копию, прятал ее в шароварах) и начал читать:

«Так как обыватели малороссийского Стародубского полка несносные обиды и разорение терпели от полковника Журавки и для того били челом, чтоб дать им полковника великороссийского, поэтому в незабытной памяти иметь ему, Кокошкину, эту инструкцию, рассуждая, для чего он послан, а именно чтоб малороссийский народ был свободен от тягостей, которыми угнетали его старшины. Прежние полковники и старшина грабили подчиненных своих, отнимали грунты, леса, мельницы, отягощали сбором питейных и съестных припасов и работали при постройке своих домов, также казаков принуждали из казацкой службы идти к себе в подданство, то ему, Кокошкину, надобно этого бояться как огня и пропитание иметь только с полковых маетностей. Прежние тянули дела в судах, а ему надобно быть праведным, нелицемерным и безволокитным судьею. Надобно удаляться ему от обычной прежних правителей гордости и суровости, поступать с полчанами ласково и снисходительно. Если же он инструкции не исполнит и станет жить по примеру прежних черкасских полковников, то и за малое преступление будет непременно казнен смертию, как преслушатель указа, нарушитель правды и разоритель государства».

Что да, то да, Лукьян Журавка был неправ… Нельзя доводить голоту до белого каления. Кнут – это хорошо, это правильно, народ без строгостей начинает на шею садиться, но и медовый пряник нельзя забывать.

Вот и допрыгался Лукьян… до конфискации всего нажитого. Забыл, что сладкие речи и бочонок горилки из полковничьих погребов на праздники оказывают на сирому гораздо большее влияние, чем любые, самые строгие, указы.

Но зачем все это Апостолу, если он вознамерился принять гетманскую булаву? Или до него не доходит, что своими злокозненными действиями он рушит даже не стены, а фундамент Гетманщины?

Впрочем, на Данилу это похоже… Ведь это Апостол донес Мазепе, что Полуботок-старший находится в сношениях с низложенным Иваном Самойловичем и что он якобы благоприятствует намерениям Самойловича произвести в Малороссии смуту, чтобы самому сделаться гетманом, после чего у Полуботков отобрали маетности, отца лишили полковничьего уряда, и всю семью едва не отправили на каторгу. А могли отца и Павла даже на голову укоротить.

Конечно, в этом доносе была вина и Павла Леонтьевича. Тогда он состоял в дружеских отношениях с Апостолом и как-то в хорошем подпитии рассказал Даниле, что слышал от Самойловича недобрые речи про гетмана. А миргородский полковник, чтобы подлизаться к Мазепе, раскрутил из пьяной болтовни целый заговор.

Но то дела давно минувших дней. А что сейчас делать? В конце января Вельяминов ездил в Москву для личного отчета Петру Алексеевичу о положении в Украине и о деятельности Малороссийской коллегии. Вдогонку ему Полуботок отправил шестерых своих посланников – В. Кочубея, С. Гамалею, Г. Грабянку, П. Войцеховича, И. Холодовича и И. Доброницкого. Они повезли челобитные об избрании гетмана и замещение вакансий генеральной старшины и полковников.

В марте стало известно, что царь, оставляя без ответа эти просьбы, вскоре собирается отправиться из Москвы в Петербург. Встревоженный Павел Леонтьевич приказал посланцам ехать следом и предложил генеральному есаулу Жураковскому, который на этот момент находился в Петербурге, подключиться к ходатаям.

А 22 мая из Петербурга пришел внезапный вызов. Царь и Сенат требовали для отчета гетмана, генерального судью Чарныша и генерального писаря Савича. Павел Леонтьевич быстро снарядил депутацию к царице Екатерине, которая к нему благоволила, чтобы она оказала содействие казацкой старшине в вопросе выбора гетмана. Старшина била челом государыне с просьбою явить к ним свое заступничество, чтобы царь повелел избрать гетмана вольными голосами из малороссиян.

Посланники повезли Екатерине дорогие подарки, но кто знает, какая вожжа попала под хвост Петру Алексеевичу? Когда государя несет, ничто и никто не может его остановить, даже любимая супруга.

Полуботок стремился выиграть время, старался за всякую цену сплотить казацкую старшину на защиту бывших прав и вольностей. Срочно готовились две челобитные: одну должна была подписать генеральная старшина и полковники, другую – полковая старшина и сотники. Ради этого гетман пригласил их съехаться в Глухов, но подавляющее большинство старшин под разными предлогами уклонились от участия в этом деле.

Павел Леонтьевич был в ярости: ладно его, как наказного гетмана, не уважили, но ведь сами идут на дно и не хотят даже пальцем шевельнуть, чтобы вынырнуть из глубокого омута, куда их затащила Коллегия во главе с бригадиром Вельяминовым. Скоро вольное малороссийское казачество превратится в слуг для великороссов!

Гетман рывком расстегнул на груди рубаху; на пол полетели оторванные пуговицы. «Душно мне… Душно!» – хотелось крикнуть ему на весь свет.

«Беду чую… – думал он тоскливо. – Ох, чую! С какой стороны она нагрянет? Как ее отвести? А может, зря я ввязался в борьбу за гетманскую булаву? И годы уже преклонные – семьдесят три стукнуло, и силы не те… Да и врагов столько наплодилось за последние два года – не счесть. Конечно, большое количество врагов и недоброжелателей – это удел всех порфироносцев. Но в нашей сторонке эти вражьи дети плодятся как мухи на навозной куче. Народ много воли взял. А все благодаря запорожцам, которые всегда были смутьянами… – Тут его мысли снова переключились на присланный из Петербурга вызов. – Ехать нужно. Куда денешься? Вот только вернусь ли…»

И тут в дверь сильно постучали. Полуботок невольно вздрогнул. Кто посмел?! Гетман приказал его не беспокоить, а джура Полуботка, молодой казак Михайло Княжицкий, отличался исполнительностью.

– Вот я вам постучу! – громыхнул разгневанный Павел Леонтьевич. – Вишь, моду взяли… Всякий так и норовит проскочить без доклада. Михайло, это ты?

– Открывай, Павло! – раздался за дверью чей-то очень знакомый голос.

Гетман почувствовал, как по спине побежали мурашки. Этот голос… Он звучал глухо, будто с того света. Голос навевал неприятные ассоциации, но Полуботок не мог понять, по какой причине и кому он принадлежит. Он тяжело поднялся из-за стола и пошел открывать дверь, хотя делать это ему очень не хотелось. Тем не менее гетмана словно тащила к двери какая-то неведомая сила.

Звякнула щеколда, дверь распахнулась, и в дверном проеме нарисовался богато разодетый запорожец. Он был уже далеко не молод, но крепко сбит. Его сильно загорелое – почти до черноты – лицо изрезали глубокие морщины, хищный крючковатый нос казался ястребиным клювом, а длинные усы свисали до золоченых пуговиц кунтуша. Но самыми примечательными были глаза запорожца. В них горел какой-то дьявольский огонь.