Виталий Гладкий - Золото гетмана

– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил Федюня, когда они уселись в машину.

– Нас ведут, – коротко ответил Глеб.

У него совсем не было эйфории по поводу «чудесного» появления плана. Их буквально подталкивали под локоть, вели в нужном направлении. Какие-то непонятные чудеса, явления, кошмарные сны, приключения (даже авария), были, скорее всего, взаимосвязаны, но КТО вязал хитрую интригу и главное – ЗАЧЕМ, это был вопрос.

Ответ у Глеба напрашивался сам по себе, но он не очень доверял ни своим выводам, ни ощущениям. Оставалось несколько важных моментов, на которые у него не находилось ответа. А они являлись ключевыми.

– Кто? – Вопрос Соколкова был вполне естественным и ожидаемым.

– Похоже, твой дед Нечай.

– Ты в своем уме?! Он уже на небесах.

– Но ты ведь совсем недавно утверждал обратное!

Федюня смущенно засопел и объявил:

– Это меня бес попутал. А может, я и впрямь того – перебрал лишку и ко мне пришла «белочка».

– Не исключено. Только вот незадача: она со своим пушистым хвостом все время мелькает у нас перед глазами.

– Все, я совсем запутался! – воскликнул Федюня и в отчаянии запустил пальцы в свою густую шевелюру.

– Я тоже, – признался Глеб. – Вот сижу и думаю – что нам дальше делать? Может, плюнуть на все и дать обратный ход? Пока не поздно.

– Ты что, сбрендил?! – ужаснулся Федюня. – Находиться в двух шагах от клада – и повернуть лыжи обратно?! Да пусть меня расстреляют, но я просто обязан спуститься в то подземелье. Если золотые там валяются на полу тоннеля, то что может находиться в самом тайнике?

– Уж не знаю, что и думать, – Глеб потер виски. – Не готовят ли нам роль агнцев, предназначенных к закланию?

– Тебе не сложно выражаться по-человечески? Какие агнцы?

– Ну да, историю религий в школе не изучают… А напрасно. Агнец – это ягненок, пасхальная жертва у древних евреев.

– Теперь понятно. Но почему у тебя возникла такая мысль?

– В нынешние времена, Федя, расплодилось столько разных сект – как грязи. И не все они исповедуют добро.

– А почему мы?

– Это вопрос. Соображения, у меня, конечно, имеются, но уверенности никакой. Не знаю, не знаю… Может, мы какие-то особенные. Кровь у нас, например, голубая или кости сахарные. Ладно, хватит болтать. Пора делами заняться. Поехали!

– И куда едем? – спросил Федюня, когда Глеб завел мотор. – Маршрут прежний?

– Да, но малость скорректируем его.

– Почему? Мы вроде намылились найти вход в подземелье. Все оборудование уже в машине…

– Сначала устроим нашему «благодетелю» небольшую проверочку. Чтобы жизнь ему медом не казалась. Он, похоже, уверовал, что мы достаточно напуганы и не свернем с намеченного им пути ни под каким предлогом. А мы возьмем и выкинем маленький фортель.

– Это как?

– Махнем в Киев.

– Чего?! Что я там забыл?

– Съездим на экскурсию. В Киеве есть что посмотреть.

– Нет, ну ты ваще… А если нас кто опередит?!

– Не думаю. Повторяю, Федя, – ему нужны МЫ. И точка. Все, кончаем базар-вокзал, я так решил, как начальник экспедиции. И без возражений! Пристегнись.

– Зачем?

– Чтобы не оказаться в кювете с проломленной башкой.

– Ты думаешь?..

– Ага. Чем черт не шутит, пока бог спит. Если за нас взялись всерьез, то подстроить аварию для нашего «доброжелателя» – раз плюнуть.

– Зачем я с тобой связался?! – обречено спросил Федюня и затих, с тоской глядя на пробегающие по правую сторону от машины пейзажи.

«Затем, Федюня, что ты исполняешь роль наживки, – подумал Глеб. – Только я не глупый карась и заглотнул ее лишь потому, что мне и самому интересно стало, чем кончится эта история».

О том, что она может закончиться плохо, возможно, трагически, Тихомиров-младший старался не думать.

Мотор заглох в двадцати километрах от города. Как Глеб ни бился, но железное сердце его выносливого четырехколесного коня, который никогда не подводил своего хозяина, не хотело стучать, хоть тресни.

– Ну и чё? – затосковал Федюня. – Будем пилить до Киева на буксире? Или вернемся?

– Нет, попробуем завестись с буксира…

Водитель остановленного грузовика оказался свойским парнем; он без лишних разговоров протащил их километра три, но все было тщетно – мотор молчал. Федюня матерился как сапожник, а Глеб молча размышлял.

– Есть предложение. Мы сейчас стоим на подъеме, – немного подумав, сказал он, – поэтому давай развернем машину и покатимся в сторону Чернигова.

– Считаешь, в низинке веселей куковать, чем на возвышенности? – скептически усмехнулся напарник.

– Вроде того. Толкай!..

Это было сродни чуду. Прокатившись вниз метров двести, мотор заработал как часы. Огорошенный Федюня лишь глупо хлопал ресницами.

– Ну, понял? – спросил Глеб.

– Что?

– Нас не выпустят из Чернигова, пока мы не слазаем в это проклятое подземелье.

– Уедем… поездом! – запальчиво воскликнул Федюня, который вдруг испугался неизвестно чего. – Н-ни за к-какие шиши!.. Не полезу! Золото – это зло. – Его тело сотрясала крупная дрожь.

– Вот и я об этом. Наконец до тебя дошло. Только и с поезда нас снимут. Я в этом уверен. Уж не знаю, что тут за силы задействованы, но они явно превосходят наше воображение. Так что, как говорят братья-украинцы, «не тратьте кум силы, спускайтесь на дно». Иного выхода я не вижу.

Федюня молчал. Какое-то безразличие охватило Соколкова, и он прикрыл глаза. Темнота казалась ему тихим и спокойным убежищем, где можно было спрятаться от чего-то страшного, неотвратимого, надвигающегося на Федюню как тот танк, под который его заставляли ложиться на войсковых учениях. Под гусеницами танка хлипкий окопчик осыпался сухими комьями земли, и скукожившийся в нем Соколков мысленно прощался с жизнью.

– Завтра! – решительно сказал Глеб, когда они вернулись в гостиницу. – Сегодня уже поздно. Начнем с утра.

Конечно, лезть в подземелье можно было в любое время суток. Но у Глеба было кое-что другое на уме…

Вечером опять дежурила Анна Никитична. Дождавшись, пока постояльцы гостиницы улягутся спать, Глеб спустился на первый этаж (Федюню он решил с собой не брать), зашел в ее комнатку и начал деловито разворачивать пакет, в котором находилась бутылка хорошего импортного вермута, коробка конфет и апельсины.

Анна Никитична лукаво улыбнулась, полезла в шкафчик и достала оттуда начатую бутылку коньяка.

– Я думаю, что вино предназначено мне, – сказала она.

– Вы угадали, – улыбнулся в ответ Глеб. – Если честно, вермут я не очень…

– Тогда я буду угощаться вермутом – у меня, кстати, и лед есть в морозилке, а вы – коньяком.

Глеб пил коньяк мелкими глотками, молол языком и ненавязчиво наблюдал за Анной Никитичной. Она явно понимала, что постоялец пришел к ней не просто побеседовать, чтобы скоротать время, – между ними была чересчур уж большая разница в возрасте. Мало того, как показалось Глебу, Анна Никитична догадывается, что привело его к ней.