Дмитрий Вересов - Знак Ворона

А что впереди?

Они ведь ехали к родителям Жиля.

Ах, как это серьезно! Молодой человек еще и неделю не знаком с девушкой, а уже хочет познакомить ее со своими па и ма.

Три дня тому, когда Жиль предложил ей поехать с ним в Бельгию к его родителям, Анюта автоматически, подчиняясь какой-то внутренней идеомоторике, переспросила, де, а удобно ли это?

И тут же все поняла. Что вполне удобно, и более того — что так вообще надо!

Они остановились возле маленькой “оберж”, выполненной в стиле освоения американцами Дикого Запада, где бармен, он же хозяин заведения, носил широкополый стетсон и где из джукбокса слабо слышались скрипочка и банджо…

Яичница “ранчо”, бифштекс, кофе и абрикосовое желе… Все вкусно и обильно.

И Жиль, ловко орудуя приборами, аппетитно лопает свой бифштекс.

— А у моих тебя обязательно накормят уткой, — сказал Жиль, — можешь уже внутренне к этому готовиться, утка у моих — коронный номер.

Нюта ничего не ответила. Она только слабо улыбнулась, десертной ложечкой ковыряя абрикосовое желе.

— А у твоих родаков, у них какое коронное? — спросил Жиль.

Нюта спокойно отправила в ротик очередную порцию абрикосового желе…

— У моих родаков коронное — селедка и водка, — сказала Нюта.

— Они что, в Исландии живут? — спросил Жиль.

— Не знаю, — склонив головку набок, отвечала Анюта, — а что? Твои родители не будут шокированы, узнав, что их сынок — блестящий студент женевского университета — встречается с круглой сиротой?

Жиль посмотрел на девушку с изумлением.

— А ты говорила, что твои родители живут в Америке и что…

— Ладно, все, что говорила, все правда! — Анюта прервала своего визави, положив ладонь на его руку.

— А еще будет домашний бал, — Жиль вернулся к первоначальной теме, — у меня в нашем городке тьма родственников, и родаки непременно должны расхвастаться, что сынок получил свой БАК (диплом бакалавра, после которого для получения диплома магистра надо учиться еще два года).

— Тогда на балу тоже будет утка? Или целая стая уток? — лукаво спросила Анюта.

— Обычно, по хорошей погоде, у нас в деревне устраивают барбекю с жареным теленком…

— Целым теленком? — Нюта изумленно подняла брови.

— Ты не представляешь, сколько будет гостей, одного теленка еще может и не хватить…

И снова серый разлинованный на ровные полосы асфальт набегает под капот.

Нюта курила и думала…

Хорошо, что Жиль такой молчун. Это как встарь в той средневековой Европе муж и жена где-нибудь на хуторе, они целыми днями, а может, и неделями не говорили друг-другу ни слова.

А о чем говорить?

Слова… Что слова? Сотрясенный ветер!

И Нюточка, благодарная Жилю за его молчание, вспоминала теперь боевые события прошлой недели. Упорядочивала их в своей очаровательной головке.

И что Асуров? Да ничего…

Серый асфальт набегал под капот. Жиль вежливо молчал. Они уже сказали друг другу все слова на десять лет вперед… Европейская парочка.

Из-за зеленого склона аккуратненького холма, на котором среди овечек должен был сидеть Маккартниев “fool on the hill”, показались красные черепичные крыши очередного аккуратненького, как и все здесь, городка.

Франкеншамп… Франкийские поля или поля франков. Когда-то так и было…

А теперь здесь живут валлонцы… От франков одно название осталось.

Мелькнули указатели: автодром Спа — пятнадцать километров, музей Дегреля — десять километров.

— А кто такой Дегрель? — спросила Нюта.

— Валлонский рексист, отец идеи последнего крестового похода европейцев на Восток, — не раздумывая, ответил отличник Жиль, — Гитлер сказал про него, что, кабы у него был сын, он желал бы, чтобы сын был непременно похож на Дегреля.

— И вы тут такому человеку музей открыли? — хмыкнула Нюта.

— История не делит людей прошлого на хороших и плохих, история преподносит факты, вот Наполеон, он был хороший? Он три четверти генофонда Франции в походах загубил и в результате все проиграл, а французы теперь поклоняются его могиле в Доме инвалидов… — сказал Жиль, не отрывая взгляда от дороги.

— Поэтому твоя история и не годится в науки, как Шпенглер в “Закате Европы” записал, сам историк, между прочим, кабы была история наукой, дала бы людям обобщенные выводы из миллионов накопленных фактов, а так… Одна хронология, да и только! — усмехнулась Нюта, глядя прямо перед собой. — А французы оттого в Инвалид с цветами приходят, что был для них миг славы, когда была Франция супер державой, чем-то вроде современной Америки, один миг, а приятно вспомнить…

— По-твоему, значит, и немцам надо было бы иметь свою могилу в их Доме инвалидов, чтобы приходили посокрушаться о тех днях, когда под ними почти вся Европа лежала, — буркнул Жиль

— Мне все равно, — отмахнулась Нюта, — вы, европейцы, повернулись на своем объединении, ревнуете к Америке: де, она выскочка, де у вас история цивилизации, Рим и Афины, а Америке всего двести лет… А вот выскочка, да богатая…

— Все вы, американочки, такие патриотки?

Жиль не выдержал и, отвернувшись от дороги, внимательно посмотрел на Нюту.

И снова замолчали.

Долго молчали.

И Нюта опять принялась думать о том, как соскочила с крючка… Соскочила ли? А не едет ли за ними сам Константин Сергеевич Асуров?

Нюта бросила взгляд в зеркало заднего вида. Машины двигались сплошным потоком. “Мерседесы”, “ауди”, “фольксвагены”…

И никому ни до кого дела нет, кто куда едет!

А тогда в Женеве Асуров прокололся на своей упертой самонадеянности.

Был бы хорошим гэбистом, давно бы ездил на “роллс-ройсе”! Его коллеги из первого и девятого управлений, те, кто имел выходы на Запад да языки знал — все при деле! Кто в вице-губернаторах по зарубежным связям в жирных регионах, а кто и повыше — в Кремле, в администрации президента. А этот, как привык шпану на понт брать, так и не перестроился. Поэтому со своим средневековым мировоззрением и шантажа-то приличного организовать не смог.

В его схеме, Анюта сразу поняла, — в его схеме никаких иных наработок, кроме как использовать ее, Анюту, не было. Значит, она должна была достать для умненького Буратины, Кости Асурова, каштаны из огня. А он такой умный и весь во всем белом!

Дуралей… Видала она таких умных. И поумнее в десять раз тоже видала.

Поэтому сразу, как только Константин Сергеевич отстегнул никелированные браслеты, Нюта уже готова была свалить… Слинять. Смыться.

Не верила она ему, что убьет Нила или Северина.

Не верила.

Если и не тонка у этого идиота кишка на такое дело, то у него элементарно нет на это средств.

Единственное, что ее еще удерживало, чтобы смыться от Асурова сразу, это желание элементарно присмотреться к сынку Мамедова. А вдруг и ей, Нютке, чего выгорит с этого знакомства?