Мари Аделаид Беллок Лаундз - Роковой дом

— Вы ведь не станете на эти деньги играть? — тихо спросила она.

— Бессмысленно давать обещания, особенно вам, если я не способен их сдержать…

Он поднялся с места и встал, глядя на нее сверху.

— Я обещаю только, что не пущу на ветер эти деньги, если смогу противиться искушению.

Сильвия улыбнулась, но ей больше хотелось заплакать.

Граф казался пристыженным.

— Вы хотите получить от меня слово чести, что я не стану на эти деньги играть? — произнес он едва слышно.

Сердце Сильвии бешено забилось. Граф Поль побледнел как полотно. На его лице отражались противоречивые чувства, граничащие с раздражением.

— Вы на этом настаиваете? — повторил он почти что яростно.

Сильвия проговорила запинающимся голосом:

— Если я стану настаивать, сможете ли вы сдержать свое слово?

— Ах, вы изучили меня слишком хорошо!

Он отошел, оставив Сильвию во власти замешательства и боли.

Прошло несколько мгновений. Для Сильвии они тянулись нескончаемо. Потом граф Поль повернулся и снова приблизился к ней.

Он сел, с трудом стараясь сделать вид, будто ничего необычного не произошло.

— Ну, что нового? — спросил он, — есть известия о вашей пропавшей подруге?

Сильвия мрачно покачала головой. Странное, можно сказать, необъяснимое поведение польки ранило ее так же больно, как и в самом начале.

Граф склонился вперед и очень серьезным тоном тихо произнес:

— Я хочу вам кое-что сказать, и буду откровенен, как… с родной сестрой. Не стоит вам сожалеть об Анне Вольски — это пустая трата времени. Мадам Вольски — несчастная женщина, которую цепко держит в своих когтях Игра. Достаточно того, что ваша подруга привезла вас в Лаквилль и приучила к азартным играм. Если бы вы остались вместе, со временем она бы решилась взять вас с собой в Монте-Карло.

Сильвия взглянула с удивлением. Никогда раньше граф не отзывался об Анне таким образом. Она заколебалась, а потом проговорила немного нервозно:

— Скажите, это вы попросили мадам Вольски уехать? Пожалуйста, не обижайтесь на меня за этот вопрос.

— Я попросил мадам Вольски уехать? — с искренним недоумением повторил граф. — Подобная мысль мне даже не приходила в голову. Это было бы непозволительной дерзостью. Вы принимаете меня за лицемера! Разве не был я вместе с вами поражен и обеспокоен ее необычным исчезновением? Если бы я пожелал, чтобы она уехала, то уж во всяком случае не с пустыми руками, оставив весь свой багаж в пансионе! — В словах графа звучал чисто французский сарказм.

Сильвия густо покраснела. Собственно говоря, эту идею подсказала ей мадам Вахнер. Не далее как вчера, когда Сильвия в тысячный раз стала гадать, куда подевалась Анна, «гражданка мира» (так любила называть себя мадам Вахнер) воскликнула многозначительно: «Я бы не удивилась, если бы мне сказали? что это граф де Вирье уговорил вашу подругу уехать. Ему не нужны помехи!».

Потом мадам Вахнер, видно, опомнилась и попросила Сильвию не передавать ее слова графу.

— Конечно, я не считаю вас лицемером, — возразила Сильвия неловко, — но вы все недолюбливали бедную Анну и вечно повторяли мне, что уважающей себе женщине не следует надолго задерживаться в Лаквилле. Я и подумала, что то же самое вы могли сказать мадам Вольски.

— И вы предполагаете, — в тоне графа присутствовал оттенок горькой иронии, — что ваша подруга прислушалась бы к моему совету? Вы думаете, что мадам Вольски станет оборачиваться на чей-либо голос, когда ей делает знаки Богиня Удачи? — и он простер руку в сторону белого здания Казино.

— Но едва ли Богиня Удачи сделала Анне знак покинуть Лаквилль, — воскликнула Сильвия, — она собиралась остаться здесь до середины сентября…

— Вы только что задали мне очень неловкий вопрос. — Граф слегка наклонил голову и посмотрел прямо в глаза миссис Бейли.

Его тон резко изменился. Ни разу прежде граф не говорил с ней в такой властной манере. Но Сильвия, вместо того чтобы обидеться, ощутила радостный испуг. Когда Билл Честер говорил с нею так повелительно, она всегда негодовала и даже злилась.

— Разве? — встревоженно спросила она.

— Да! Вы спросили, не я ли побудил мадам Вольски покинуть Лаквилль. Теперь я, в свою очередь, хочу задать вам вопрос: не приходило ли вам в голову; что Вахнеры знают об исчезновении вашей польской подруги больше, чем говорят? Я заподозрил это, успев всего лишь раз обсудить это происшествие с вашей мадам Вахнер. У меня создалось впечатление: она что-то скрывает! Правда, мне нечем подкрепить мое подозрение.

Сильвия задумалась.

— Вначале мадам Вахнер, казалось, была недовольна тем, что я подняла такой шум. Но позднее она разделила мою тревогу. Нет, граф, уверена, вы ошибаетесь: вы забываете, что мадам Вахнер в тот вечер — я говорю о вечере, когда пропала Анна — так вот, в тот же вечер она побывала в «Пансионе Мальфе». Собственно, именно мадам Вахнер первой обнаружила, что Анна не вернулась в пансион. Она даже поднималась в номер, чтобы ее поискать.

— Так значит, это мадам Вахнер обнаружила письмо? — заинтересовался граф.

— Нет, не она. Письмо нашла на следующее утро горничная. Оно было засунуто в блокнот, который лежал на письменном столе. Никому не пришло в голову искать его там. Видите ли, все ожидали, что Анна до утра вернется. Мадам Мальфе до сих пор считает, что бедная мадам Вольски вечером отправилась в Казино, проиграла там все деньги, вернулась в пансион, написала письмо, а потом, не сказав никому ни слова, уехала в Париж!

— Вероятно, что-то подобное произошло на самом деле, — задумчиво заметил граф де Вирье. — А теперь, — произнес он, вставая, — думаю, мне пора в Казино!

У Сильвии задрожали губы, но гордость не позволила ей попросить его остаться. Ей было очень обидно.

— Видите, каков я, — произнес он негромким, пристыженным голосом. — Но я бы хотел, чтобы вы заставили меня дать вам клятву.

Она поднялась. Эти слова показались ей жестокими, ужасно жестокими!

Как удивительно переменились за последние полчаса их отношения! На миг они сделались врагами, и именно в качестве такового Сильвия произнесла следующие слова:

— А я думаю попить чаю с Вахнерами. Они в субботу вечером не посещают Казино.

Лицо графа Поля помрачнело.

— Ума не приложу, что вы нашли в этой вульгарной пожилой паре, — раздраженно воскликнул он. — Мне чудится в Вахнерах что-то… — он помедлил, подыскивая английский эквивалент слова louche , — зловещее.

— Зловещее? — вскричала Сильвия, искренне удивленная. — На мой взгляд, это самые что да есть добродушные и заурядные люди, к тому же они так привязаны друг к другу!

— Вполне допускаю. Да, эта немолодая и некрасивая женщина явно души не чает в своем «ами фрице», но не поручусь, что он испытывает те же чувства.