Евгений Сартинов - Пленники тайги

«Видно действительно бог вел меня за ручку, — думал он с тоской, разглядывая выжженный пейзаж. — И все-таки кого благодарить мне за спасение?»

Компромиссное решение пришло само собой: «Воздам всем по заслугам, и Исусу, и Эскери, и Николе Угоднику. Только бы добраться до людей.»

После этого к философским проблемам он больше не возвращался, и найдя карабин отправился дальше, на Юго-Запад, туда, куда дул вчерашний спасительный ветер.

На вторые сутки он вышел к большой реке, и пробираясь вдоль берега стал невольным свидетелем спасения Золотова и Степаныча от чудовищной смерти под многотонной массой залома. Даже повидавшего виды Астахова поразила жуткая картина этой природной катастрофы.

«А их бог видно тоже любит, — подумал он, рассматривая две маленьких фигурки на другом берегу реки. — Ну что ж, далеко нас господь не разводит, даст бог и еще свидимся». И nunrmhj двинулся вдоль берега, приглядывая среди выброшеного рекой наносника бревна для будущего плота. Надо было как-то перебираться на противоположный берег.

Дождь перестал идти еще через сутки. Путь Золотова и Степаныча по прежнему шел через вымершую тайгу, и они дошли до какого то предела физических сил. Золотов потерял в реке свою фуражку, истрепанная куртка была надета на голое тело, но еще трудней пришлось Степанычу. Ботинки его сгинули где то на дн реки, штаны пошли на веревку, хорошо еще синтетическое трико прикрывало ноги полковника от многочисленного сушняка. Что бы хоть как-то предохранить ступни, он оторвал рукава куртки и обмотал их остатками самодельной веревки. Получилось что-то вроде «обмоток» времен первой мировой войны.

— Дожили, — пробормотал он, рассматривая свою обновку, — сейчас про нас можно песни петь, «Бежал бродяга с Сахалина»… И как ты мои ботинки не мог удержать?

— Ты на моем месте тоже не мог бы их спасти, — раздраженно ответил Золотов, все поглядывая на серое небо. — Черт знает что, то сушь на неделю, то дождь на три дня. И эта вымершая тайга… Как по огромному кладбищу идем. Ты помнишь Арлингтонское кладбище в Вашингтоне?

— Нет, я там не был. Зыбун тогда с тобой ездил.

— Вот оно похоже на эту тайгу. Белые кресты ровными рядами, и больше ничего.

— Ладно, пошли, только Егорыч, подыхать будешь, завещай мне свои башмаки.

Золотов зло сплюнул в сторону.

— Ну у тебя и юмор пошел, господин полковник.

— Полковник кончился, да и господин скоро, похоже, тоже.

Тронувшись с места Степаныч запел было мелким, дребезжащим голосом:

— «Славное море, священный Байкал…», — но быстро скис и дальше уже шел молча.

В эту ночь Золотову показалось, что он уже не увидит рассвета. Не было никакой защиты от дождя, они прикорнули сидя около большого, высохшего дерева и за ночь не проронили ни слова. Холод пробирал, казалось, до самой души. Тел оцепенело, уже не хотелось никуда идти, думать, шевелиться, да и жить тоже. Ночь казалась соизмеримой с вечностью, и когда серый рассвет потихоньку начал вытеснять черноту ночи, Золотов удивился что еще жив, может дышать, шевелиться, да и просто жить и думать. Когда рассвело настолько, что можно было без проблем идти пробираясь через буреломы, финансист с трудом встал и тихо обратился к своему спутнику.

— Пошли, Степаныч.

Тот не ответил, даже не пошевелился, пауза затянулась и Золотов испугавшись наклонился над полковником, протянул руку, чтобы тряхнуть его. Но в этот момент артиллерист открыл глаза и медленно повернул голову в его сторону. Выглядел полковник ужасно: серое лицо, впавшие щеки, кое где клочками торчала седая двухнедельная щетина, большой, водянистый ожег на левой щеке, сгоревшие брови и ресницы еще больше подчеркивали эту жуткую асимметрию его лица. Но больше всего финансиста поразил взгляд телохранителя — бессмысленный, мертвый.

— Пошли, Степаныч, — снова повторил он.

— К-куд-аа? — странно растягивая звуки еле слышно отозвался onkjnbmhj.

— Вперед, куда же еще.

— З-зачем? — все с той же странной интонацией спросил Степаныч.

— Пошли, хватит задавать идиотские вопросы! — уже с раздражением ответил Золотов. — В дороге согреемся.

Но полковник по прежнему не сделал даже попытки встать, и даже снова закрыл глаза.

— Степаныч, хватит спать, пошли! — уже теряя терпение взорвался миллионер. Но его телохранитель даже не дернулся, и тогда Золотов схватив Степаныча за воротник куртки попробовал поднять того с земли. Это ему не удалось, он сам слишком ослаб для подобных упражнений. Но своего он все таки добился.

Полковник вышел из своего транса, он медленно поднялся на ноги, покачиваясь сделал два шага вперед, развернулся лицом к хозяину и с неожиданной злобой взглянул на него.

— Чего тебе надо? — все так же тихо, но уже не нараспев спросил он Золотова. — Куда ты меня тащишь? Дай спокойно сдохнуть.

— Ты что Степаныч, хватит помирать, пошли…

На слова Золотова полковник, казалось, не реагировал. Нашарив на поясе нож он вытащил его и медленно начал надвигаться на Золотова. Тот сначала опешил, он хотел сказать: «Ты что, Степаныч, брось шутить!», но слова сами застряли горле лишь только он увидел горевший в глазах полковника огонек злобы.

— Ты меня сюда… завел, ты хочешь… меня убить и съесть… я ведь знаю… я хорошо тебя знаю. Ты и Пашку… съел… и доктора..

От этих слов Золотов опешил, а Степаныч уже был близко, плавно отведя руку он столь же плавно попытался ударить Золотова ножом в бок. Но у финансиста сил оставалось больше, вспомнив школу покойного Зыбуна он поставил левой рукой блок, а правой коротко ударил полковника по лицу. Не смотря на то, что в этом ударе не было главного — мощи и силы, Степаныч все таки упал на землю, но полежав несколько секунд снова начал подниматься, все так же держа нож наготове. Не дав ему разогнуться Золотов ногой ударил полковника по лицу, то опрокинулся назад, но успокоился совсем лишь получив еще один удар ногой по голове. Со стороны казалось, что вся эта драка идет в замедленном повторе, настолько плавными были движения дерущихся.

Отдышавшись и справившись к подступившей к горлу дурнотой Золотов пошатываясь от головокружения подошел к поверженному телохранителю и подняв с земли нож откинул его в сторону. После этого он опустился рядом с полковником и спросил его:

— Ну, ты пойдешь или нет?

Тот простонал, слабым движением потрогал набитую сапогом хозяина шишку на голове, и открыв глаза в свою очередь спросил: — Ты чего это драться полез… Егорыч?

Голос у полковника в этот раз был нормальным, с нотками недоумения, и финансист с облегчением вздохнул: — Слава богу! Очухался вроде.

Он помог подняться полковнику, поискал глазами нож, но к своему удивлению не нашел его. Искать он его не стал, подступившая усталость вызвала очередной приступ апатии. Подняв с земли непомерно тяжелое ружье Золотов подхватил под руку шатающегося полковника, и они двинулись дальше. Теперь они еле ковыляли, часто отдыхая и еще чаще падая от головокружения и усталости, спотыкаясь о все попадающиеся по пути кочки и валежник. Особенно трудно приходилось Степанычу. Его самодельные обмотки снашивались с пугающей быстротой, к обеду из ткани торчали окровавленные пальцы.