Роберт Уилсон - Кровь слепа

— Как давно ты его знаешь?

— Познакомились мы с ним в две тысячи втором году в доме одного моего приятеля в Марбелье, — отвечал Якоб. — Подружились. Он часто бывает в Лондоне по делам, и, когда я езжу туда на встречи или модные показы, мы всякий раз видимся.

— Давай проясним ситуацию, Якоб, — сказал Фалькон. — Он твой любовник?

— Да, — отвечал Якоб. — Когда стало ясно, что отношения наши серьезны, Файзаль, принадлежащий к саудовскому королевскому дому и потому постоянно испытывающий вполне оправданный стресс и тревогу, сначала испытал именно их, а затем обучил меня способам видеться с ним тайно, без соглядатаев. Его охранники прошли британскую школу. Они тоже приложили руку к тому, чтобы вышколить меня. Мои успехи в последние месяцы и привели к тому, что МИ-5 несколько раз оказывалась в дураках.

— А что ему известно насчет тебя? — спросил Фалькон. — Если его охрана помогает тебе ускользать от МИ-5, то он, должно быть, догадывается, что ты человек не простой.

— Наши взгляды во многом сходятся. Мы оба видим мир не в одних только черно-белых красках. Мы много времени проводим, обсуждая серые его ареалы. Например, именно Файзаль объяснил мне причину той скоропалительности, с какой американцы оккупировали Ирак. Немногие из шести тысяч членов саудовского королевского дома способны разделить с ним его тревогу, ужас, в котором он пребывает. Большинство из них при малейшей опасности просто сядут в свои частные самолеты и покинут страну.

— Прихватив с собой реквизиты своих счетов в швейцарских банках.

— Именно, — сказал Якоб. — Их он презирает. Мы оба с ним интересуемся подоплекой событий. Тебе он понравится. Мы часто говорим о тебе.

— Что ж, значит, его не смущает твоя «шпионская» работа на НРЦ?

— К его чести, это действительно так. Он даже поставляет мне сведения.

— Какое же место он занимает в пространстве, четко разделенном между «друзьями Америки» и «фундаменталистами-ваххабитами»?

— Его можно причислить как к тем, так и к другим, но ни тем ни другим он не является.

— Но он является видным членом королевского дома, где существует баланс сил между теми и другими, и представляет собой идеальную мишень для активистов МИБГ, несомненно желающих втянуть его в свою деятельность.

— Не совсем так, — сказал Якоб. — Ты забываешь, что радикалы из МИБГ как раз и видят все исключительно в черно-белых красках, которые они только и способны воспринимать. Им не по нутру человек противоречивых взглядов. При всей набожности Файзаля — а он человек исключительной набожности, какая мне даже и не снилась, — он остается верен королевской семье. Какие бы мощные аргументы ни выдвигали радикалы, пытаясь перетянуть его на свою сторону, он никогда не предаст короля.

— Каким образом МИБГ стало известно о ваших отношениях и знают ли они всю степень вашей близости?

— Знают, а из каких источников — мы теряемся в догадках, — сказал Якоб. — Попутно я продолжал другую связь. Могли случаться какие-то проколы, неосторожные поступки. Существуют, наконец, слуги. Даже при всем старании совершенно отгородиться от окружающего мира невозможно. Такая особенность, как гомосексуальная ориентация видного члена королевской семьи, рано или поздно становится известной. Грязные сплетни всегда найдут трещинку в самой толстой из стен.

— И именно это выложила тебе МИБГ, когда в июне ты вернулся из Парижа?

Якоб оперся ногами о край биде и, подтянув колени к локтям, обхватил ладонями лоб. Он кивнул.

— И вот зачем МИБГ понадобился Абдулла, — сказал Фалькон. — Единственная привязанность, которая перетянет чувство к любовнику, — это родительская любовь. Так они удерживают тебя в подчинении. Но что именно им надо?

— Файзаля невозможно целиком и полностью превратить в законченного радикала, — сказал Якоб. — Им нужна его смерть.

— Ни с кем, кроме Хавьера, я говорить не буду, — заявила Консуэло. Заявила громко и так резко, что мужчины в кабинете даже попятились, как если бы она вдруг выхватила из ножен кинжал.

Они находились в кабинете директора торгового центра. Зарешеченные ставнями окна выходили на широкую улицу Луиса де Моралеса. В комнате царила прохлада, хотя снаружи глаза слепило яркое солнце. Беспощадные лучи, проникая сквозь щели ставен, испещряли белыми полосами противоположную стену, украшенную копией картины Хуана Миро. Консуэло знала, что картина эта называется «Собака, лающая на луну». И действительно, на ней можно было различить яркое пятнышко — собаку — и кривой белый серп луны на непроглядно темном фоне, мрак которого прерывало лишь подобие железнодорожных путей — дорога, ведущая в никуда, в пустоту забвения. Консуэло было мучительно горько глядеть на эту картину, изображавшую, по замыслу Миро, как теряются мелкие формы в пустоте пространства. Где теперь Дарио? Обычно его шумное присутствие занимало собой все их тесное помещение, теперь же он виделся ей крохотным и беззащитным в этом бесконечном и холодном просторе.

Тревога за сына накатывала волнами: в какую-то секунду Консуэло казалась сдержанной и решительной настолько, что все мужчины в комнате преисполнялись к ней уважением, а в следующую — она вдруг прятала лицо в дрожащих руках, скрывая мучительную рану, стараясь не дать слезам литься потоком.

— Но это не сфера деятельности Хавьера, — сказал Рамирес, он единственный знал ее достаточно близко, чтобы посметь возражать.

— Я это знаю, Хосе Луис, — сказала Консуэло, поднимая на него взгляд. — И слава богу, что это так. Но я просто не могу… не хочу больше ни с кем говорить. Он знает меня и сможет разузнать все, что ему надо. И между нами с самого начала не возникнет спора и недопонимания.

— Вы должны пообщаться с полицейскими из отдела по борьбе с преступлениями против детей, — сказал Рамирес. — У ОБПД огромный опыт в поисках пропавших детей. Крайне важно просчитать все возможности, и сделать это надо незамедлительно: то ли ребенок отошел и заблудился, то ли его похитили, а если это похищение, то каковы его мотивы.

— Похищение? — Консуэло вскинула голову.

— Не пугайтесь, Консуэло, — сказал Рамирес.

— Я не пугаюсь, Хосе Луис, это вы меня пугаете.

— Но ОБПД непременно заинтересуют мотивы. Они будут глядеть в корень, исследовать всю подноготную. Взвесят все возможности. В вашем бизнесе у вас есть враги?

— У кого их нет?

— Вы не замечали, чтобы кто-нибудь крутился возле вашего дома?

Она не ответила. Вопрос заставил ее задуматься. Может быть, тот парень в июне? Цыганского вида парень на улице пробормотал ей вслед скабрезности, а потом она еще столкнулась с ним на площади Пумарехо неподалеку от своего ресторана.