Сэм Льювеллин - Кровавый удар

— Все это — буря в стакане воды, — ответил я. — Сумасшедший министр и весь этот параноидальный парламент. Плевать я на них хотел.

— Я думаю, ты не совсем в курсе дела. Сидишь там на своей яхте, изображая буддийского монаха. Ты не представляешь себе, что здесь творится и что о тебе говорят.

— Я читал ваши дурацкие репортажи о том, какой я негодяй и чудовище.

— Это не самое худшее. К нам приходил некто Сондерс. Спрашивал о тебе.

— Откуда он?

— Он ничего толком не объяснил, но задавал очень интересные вопросы. Например, был ли ты членом коммунистической партии.

— Я в девятнадцать лет вышел из партии и больше не имел с ней никаких дел. Не думал, что это может кого-то интересовать.

— Сондерса интересует. Так же как и тех, на кого он работает.

— На кого же?

— Ты помнишь Джорджа Самюэля? Так вот, он узнал Сондерса. Этот тип уже как-то всплывал. В 1979 году он пытался под чужим именем пробраться в профсоюз угольщиков.

— М-15?

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, Джордж уверен, что это он.

— Какого черта им от меня надо? — спросил я, сознавая, что задаю чисто риторический вопрос.

Карр ответил:

— Я полагаю, что это как-то связано с мертвым эстонцем. Есть в этом деле что-то, чего мы не знаем. Я попытаюсь выяснить.

— Сделаешь материал?

— Хорошо бы... — Карр помолчал. — Ладно, позвони нам на днях.

Мы попрощались. Я вышел на солнце, размышляя о Сондерсе. Человек в нейлоновой рубашке, с пятнами пота под мышками прохаживался по набережной. Он не был похож на журналиста. Я спустился на набережную и направился к телефонной будке. Мой телефон могли прослушивать.

Мне нужен был Эндрю Крофт. Карр всегда поручал ему расследования самых сомнительных историй. Он знал очень много.

Крофт ни о чем меня не спрашивал. Мы немного поболтали о радостях летнего отдыха. Потом я заговорил о Сондерсе.

— Хм... — Последовало молчание. — Кажется, он был как-то связан с М-15, — наконец сказал Крофт. — Потом у них там что-то произошло. Он исчез. Кажется, Сондерс — смышленый малый. По-моему, имел какое-то отношение к морским делам. Но толком не знаю. Хочешь, чтобы я выяснил подробности?

— Если будет время.

— Для друзей время всегда найдется, — проворковал Крофт. — Тем более если друзья пользуются славой, да еще дурной. Обменяемся информацией?

— Хорошо, — сказал я. — Приезжай с новостями.

— Чудесно, — заключил Крофт. — Я тебе перезвоню.

Человек в нейлоновой рубашке ушел. Я вернулся на "Лисицу", расчехлил паруса. Сондерса интересовал погибший эстонец. Больше всего мне хотелось, чтобы вся эта возня наконец улеглась и я мог бы спокойно подготовить "Лисицу" к новому походу в море.

Я неторопливо и дотошно проверял паруса...

Мэри знала эстонца, эстонец хотел познакомиться со мной. Дина избили люди из службы безопасности, они искали Мэри. Кристофер хотел продать яхту.

Все эти факты не складывались в одно целое. И все же, все же... Так думал Билл Тиррелл, шкипер "Лисицы".

Билл Тиррелл был любопытен. Биллу Тирреллу особенно хотелось выяснить, связано ли появление Сондерса со страстным желанием Кристофера не запятнать репутацию — и если да, то как именно.

"Любопытство губит кошек", — любила говорить моя мать.

Но любопытство еще и стимул жизни журналиста. А сейчас оно могло спасти мою шкуру.

Я мог бы точно описать, когда и как пробудилось во мне журналистское любопытство. Это случилось летом, накануне моего последнего учебного года в колледже. Я сидел и читал в своей комнате на втором этаже нашего дома в Норфолке. Снизу, из кухни, доносился запах подгоревшей яичницы и голос матери, раздраженный и укоряющий, обращенный к Кристоферу, разбудившему ее слишком рано. Кристофер торопился на конюшню к своему пони, восседая на котором, он воображал себя большим аристократом.

Я листал "Вайк" и ждал, когда уйдет из кухни братец, чтобы спокойно позавтракать и отправиться куда-нибудь на лодке. Вдруг входная дверь хлопнула, и к пронзительному голосу матери прибавился мужской бас.

Я спустился вниз. Мать стояла на ступеньках лестницы, держа в руках длинный белый конверт. К тому времени отца уже не было, а Джордж еще не появился. Она познакомилась с ним несколько позже, в баре "Веселый моряк" — дым от ее "Ротманса" поднимался вверх, обвивая элегантную шляпу из шиншиллы, Джордж попросил у нее прикурить.

— Тебе, — сказала мать, протягивая мне конверт. Я взял письмо и хотел было улыбнуться, но она уже нахмурилась. Я знал, что раздражаю мать слишком очевидным сходством с отцом. Поэтому по утрам — пока джин, выпитый ею за ленчем, не примирял ее с таким семейным сходством — она мне никогда не улыбалась. Утром мне приходилось довольствоваться воспоминанием о ее улыбке.

Я взял письмо и ушел к себе в комнату. Надпись на конверте гласила: "Морган, Бикстон, адвокат". Письмо было коротким. В нем говорилось, что данной адвокатской конторе поручено снестись со мной по достижении мною семнадцати лет. Далее мне предлагалось обратиться в контору для получения интересной и полезной для меня информации. Письмо было подписано Генри Морганом.

Я спустился вниз, чтобы позавтракать. Как обычно, из комнаты, где моя мать писала свои никем не исполняемые оперетки, доносились звуки пианино, из-под двери выползал сигаретный дым. Я сделал себе тост, поплотнее прикрыл кухонную дверь — на тот случай, если Кристофер околачивается где-нибудь поблизости, — и позвонил мистеру Моргану.

— А! — услышал я высокий, чуть суховатый, но веселый голос мистера Моргана. — Тиррелл-младший? Когда же вы, молодой человек, предстанете перед нами?

— Предстану перед вами?

— Да-да. Приезжайте к нам в Мэлдон. Лично. Прямо в офис.

Шли летние каникулы, и я целыми днями плавал на лодке. К мотоциклу я стал охладевать.

— Сейчас мне не очень удобно, — в некотором замешательстве сказал я.

— Приезжайте, когда сможете. Но лучше поскорее, — ответил Морган.

— А в чем дело?

— Я не могу сказать вам ничего. Но учтите, это связано с вашим отцом.

Мой отец умер, когда мне было десять лет. Я любил его, как любят своих отцов все сыновья. Только когда он ушел и не вернулся, я осознал, что он для меня значил.

— Как связано? — спросил я, ощутив беспокойство.

Мэлдон находился в ста милях от нашего дома.

— Нужно встретиться, — сказал Морган, как будто в мире не было ничего более легкого.

Я глубоко вздохнул. Сто миль. Три часа нестись на "бэнтаме" со скоростью ветра.

— Я выезжаю.

У Генри Моргана были светлые, всклокоченные волосы. Длинный крючковатый нос почти что встречался с подбородком. За окном офиса, выходившим на грязную бухту, медленно тащилась похожая на кита баржа. При моем появлении Морган улыбнулся и вылез из-за стола. Я не был готов к роли почтенного клиента. Усталость, нетерпение и любопытство не давали мне преисполниться солидности.