Сэм Льювеллин - Тросовый талреп

— Я сделаю все, что смогу, — сказал я.

Она шагнула вперед и пожала мне руку. В ее ладони ощущалась шероховатость и твердость камня.

— Спасибо, — сказала она.

Когда мы вернулись на «Флору», я включил радиосвязь и вызвал береговую охрану. Мы опять поплыли к месту гибели Салливана и дожидались там, пока не прилетели вертолеты. С них свесились тросы для скоростного спуска, ныряльщики ушли под воду. Потом люди из береговой охраны поднялись на «Флору» и выслушали мое заявление.

— Есть же такие ублюдки! — сказали они. — Кто-то прошел прямо сквозь него. Мог и не узнать, что потопил какое-то судно. И никто бы не узнал.

Они ткнули своими большими пальцами вниз, в глубины моря, где крейсировали подводные лодки.

Вертолеты с грохотом улетели. И когда солнце стало опускаться в огненно-черное море, как наполненный кровью мешок, «Флора» направилась обратно, к Лоч-Биэгу.

На следующий день с утра лил дождь. Я отвез бледную и непреклонную Фиону на «лендровере» в пресвитерианскую церковь. На Фионе был серо-зеленый свитер, под стать ее глазам. Дорога через горную долину с обнаженными скалами напоминала горный пейзаж. Ближе к церкви на три четверти мили вдоль обочины были припаркованы автомобили. Я помог ей выбраться из «лендровера», а затем смотрел через залитые дождем окна машины, как она пробирается между людьми, одетыми в черное, к дверям церкви, словно птица-зимородок сквозь стаю ворон.

Когда я припарковал автомобиль и вошел в церковь, она стояла перед правой церковной скамьей у дубового гроба Эвана, прямая как струна. Повернувшись в мою сторону, она перехватила мой взгляд и сделала едва заметное движение головой. Проспер был здесь и поманил меня, но я прошел мимо него, мимо Лундгрена, Джерри Файна и всех остальных в темных костюмах и платьях, болезненно ощущая на себе легкомысленный спортивный пиджак и бледно-серые фланелевые брючки, и встал рядом с Фионой. Я чувствовал глаза на своем затылке. «Новый любовничек», — должно быть, думали некоторые из них.

— Спасибо, — сказала она.

Я понял, что все правильно. Священник был краток. Гектор и пятеро мужчин, которых я не знал, вынесли гроб из церкви. Дождь превратил черную землю в грязь. Гектор шел рядом со мной в чопорном темном костюме.

— Здесь есть такие, — мрачно сказал он, — кто не столько сожалеет, сколько делает вид.

Я вспомнил скорбные лица присутствовавших в церкви и подумал, кто же именно был таким. Церемония закончилась. Фиону окружила кучка соболезнующих. Спустя десять минут она сказала:

— Отвези меня домой.

В «лендровере» она порылась под сиденьем, отыскала одну из оставленных Эваном полупустых бутылок «Гленморанжа» и выпила. Дизель заревел, когда мы съехали с главной дороги и покатили по разбитой колее, ведущей к дому.

— Спасибо тебе за это, — сказала она. Наступило молчание, наполненное стуком поршней и звяканьем подвесок. Потом она сказала: — Это был не Эван. Эван там, на холме.

Не было никакой романтики в ее словах, а была чистая правда. Гроб, который мы захоронили, был пустым.

Мы проехали в молчании все пятнадцать миль мимо лунных скал и вереска, поднимаясь к перевалу, который отрезает залив Сэллеч от моря. Мы миновали окаймленное камышами маленькое озеро и начали медленно спускаться по серпантину, ведущему вниз. Когда мы преодолели последний поворот, пол нами раскинулся Лоч-Биэг. Серая поверхность залива была покрыта множеством черных крапинок.

— Посмотри на эти суда! — сказала она.

Там, должно быть, их было не меньше сотни. Рыболовные суда, небольшие траулеры, суда для ловли вертикальными сетями и для ловли корзинами. Но были и яхты, и даже нечто черно-белое и ржавое, — возможно, какой-то паром, отправившийся погулять на выходной.

Фиона закрыла лицо руками. Когда мы подъехали к первому из деревьев у реки, она выпрямилась, вытерла нос и жалобно посмотрела на меня.

— Не уходи слишком далеко, — произнесла она странным, задохнувшимся голосом.

А потом я помогал ей по дому. Этот дом в Кинлочбиэге был полон народу. Люди просачивались туда на машинах, через бамбук и рододендроны. Все они хотели сочувственно пожать руку Фионе и выпить виски. Бог знает, сколько виски они выпили под разговоры о черном Шраме на склоне горы.

Они оставались там весь день, пока отлив не сменился приливом. Когда волны стали накатываться на песок, я обнаружил, что стою рядом с Фионой на причале. Дождь прекратился, и никакого ветра не было. На передней палубе какого-то ржавого траулера волынщик наигрывал жалобную мелодию. От тонкого, пронзительного звука волынки у меня комок застрял в горле. Пальцы Фионы впились мне в руку.

Последние звуки волынки стихли, и отголоски эха утонули в высоких склонах холмов по обе стороны долины. Тишина давила на воду, на горы и на деревья. Казалось, она будет длиться без конца, эта тишина.

Я пристально смотрел через залив на «Флору». Какая-то фигурка медленно брела вдоль ее палубы — Гектор. Он вошел в рулевую рубку.

И, разорвав тишину, громко затрубила противотуманная сирена. Она выдула длинный-длинный звук. А потом его подхватили все сирены в гавани, и мощный гул понесся далеко в море.

Я стоял на причале, и по моей спине ползли мурашки. Внезапно я оказался не на причале Кинлочбиэга. Я снова был на «Зеленом дельфине» и наблюдал за черной стеной борта «Флоры», надвигающейся из тумана. И я снова услышал рев противотуманной сирены. Я считал тогда, что это ревела сирена «Флоры». Но в том звуке не было ни малейшего сходства с сиреной, которая сейчас доносилась с «Флоры».

В ту ночь, когда «Флора» врезалась в меня в том же самом месте, где неделей раньше кто-то протаранил Джимми Салливана, там кружили в тумане не два судна.

Их было три.

Вся флотилия отчалила с приливом, автомобили уползли вверх по дороге на малой скорости. Я перехватил Гектора, когда он поднимался по ступеням причала.

— Вы не искали другое судно в ту ночь, когда подобрали меня. Вы его нашли.

Он невозмутимо посмотрел на меня. В его дыхании ощущалась по меньшей мере бутылка виски.

— Да, — сказал он.

— И кто это был?

— Вот это-то мы и пытались выяснить.

— А почему же ты мне не сказал?

Он тяжело уселся на тумбу для швартовки.

— Не мое это было дело, — сказал он. — Это было дело Эвана. — Он прошелся взглядом по черному шраму и выпятил подбородок. — И потом... ну, я же тебя не знал.

Я боролся с побуждением хорошенько его встряхнуть.

— Рассказать тебе, что произошло? — спросил я. — Кто-то пытался вас протаранить. И вы делали обходной маневр. — И снова мне вспомнился внезапный подъем мощной волны поперек других волн, когда в этом мраке высокий черный борт «Флоры» врезался в «Зеленого дельфина». — Вы хотели обойти его с кормы. И он сшиб тебя за борт.