Сэм Льювеллин - В смертельном круге

— Три минуты, — предупредил Чарли.

Мы двинулись к концу линии. Над нами тарахтели два вертолета. Лодки с телеоператорами приблизились к нам, едва мы начали двигаться.

Бриз был теплым, он шел с юга. К запаху моря примешивался легкий привкус песка — там была Африка. Камеры жужжали, были видны блики солнца в стеклах биноклей. Ветер принес новый запах. Запах крови.

На этот раз мы были на правой стороне стартовой линии, идя правым галсом. Над катером, где размещался комитет гонок, взвился клуб дыма и донесся хлопок выстрела. Бриз немного усилился. Он накренил яхту на правый борт, и брызги полетели мне в лицо. Поул шел немного впереди. И шел быстро. Я твердо держался своего курса. Поул, скосив глаза, напряженно наблюдал за мной, стараясь предугадать мои действия. Теперь уже по правилам гонки я имел преимущество.

Между нами было уже двадцать ярдов, когда я резко взял румпель на себя. Наш нос, отворачивая, прошел мимо белого борта яхты Поула всего в двух дюймах. Он судорожно повернул к ветру, чтобы избежать столкновения, в результате которого он был бы дисквалифицирован. Я слышал сквозь хлопанье парусов, как он разъяренно кричал, и позволил себе слегка улыбнуться. Уверенный в себе человек не станет так орать.

Наша яхта шла сквозь волны, а затем мы круто взяли к ветру. Скотто бешено работал с парусами, когда мы проходили мимо Поула.

У правого буя порывы ветра вздымали волны. Они были направлены не прямо в лицо, а немного к западу. И я решил это использовать, пройдя под некоторым углом к линии ветра, а не прямо на буй. Мы сможем дойти до него левым галсом. Тогда я смогу плотно держать Поула.

Все это проскочило в моем мозгу за полсекунды, пока я, держась в бейдевинд, перекрывал ему путь. Если мы не потеряем ветер и не столкнемся с ним, все будет в порядке.

Я посмотрел в его сторону. До него было всего десять футов. Его лицо пылало гневом.

— Вы налетите на меня! — закричал он.

— Ты, дерьмо, — тут же ответил Скотто, — протестуй!

Но он не стал протестовать. Он схватился за румпель, чтобы отойти в сторону. Но я снова приблизился к нему. Он опять отвел нос своей яхты, а я повторил тот же маневр, двинув свой нос так, будто хотел коснуться его.

Он подло ухмыльнулся и сказал:

— Ты, гаденыш!

Порыв ветра покрыл рябью воду справа от нас. Ветер завыл в снастях, и мачты наших яхт накренились. Я увидел, как человек из команды Поула украдкой взялся за парус.

Скотто тоже это заметил, и его руки заработали как змеи: развернул генуэзский парус, который тут же наполнился ветром. То же самое сделал Поул, и его мачта рассекла небо, как меч. Он промчался по тому месту, где мы были всего секунду назад.

— Галс! — закричал я.

— Сорок пять секунд, — сказал Чарли.

Мы отошли вправо. Я буквально обливался потом. Если бы наши мачты соприкоснулись, это было бы расценено, как попытка протаранить Поула, когда тот по правилам имел преимущество, находясь справа от меня. В лучшем случае это повлекло бы наказание в виде разворота на 270 градусов, а в худшем случае — дисквалификацию.

Чарли продолжал считать:

— Семь... шесть... пять...

Скотто перешел на правый борт, чтобы своей массой уравновесить яхту при повороте, который я собирался сделать на большой скорости, приближаясь к бую.

— Ноль! — закончил счет Чарли.

Через две секунды мы проскочили мимо буя. Взглянув на стартовую линию, я увидел, что второй стартовый буй все еще закрыт белым корпусом яхты Поула. Мы опередили их примерно на секунду. «Ну ты, мерзавец, получишь свое!» — думал я.

— Меняем галс!

Мы накренились на правый борт. Теперь мы с ним шли пересекающими курсами. Я сосредоточился на своем дыхании, стараясь удержать биение сердца, и прикидывал, где белая пирамида парусов Поула пересечется с нами. Это был решающий момент гонки — смена галсов. Тот, кто окажется впереди, получает отличный шанс сохранить преимущество на всю гонку.

Когда мы сблизились, я почувствовал всю остроту момента. Мы шли на полтора корпуса впереди и лавировали так, чтобы закрыть Поула. На его яхте теперь все кричали друг на друга.

Мы еще раз взяли галс, чтобы удержать ветер и оказаться между ним и буем. Игра в кошки-мышки началась.

Следующие минут пять прошли в суматохе бесконечной смены галсов. При подходе к бую мы увеличили разрыв до трех корпусов и даже Чарли выбился из сил.

Мы подошли к поворотному бую так, что он оказался справа по носу. У нас было преимущество, и мы могли позволить себе не слишком спешить с подъемом спинакера, а сделать это после того, как повернем.

— Давай! — крикнул я.

Нодди начал поднимать спинакер. Желтое нейлоновое полотнище пошло вверх, но остановилось на полпути.

— Поднять парус! — снова заорал я. Нодди сильно дважды дернул за фал.

— Заело! — крикнул он.

У меня внутри все перевернулось. Скотто был уже на ногах и мчался к мачте. Я видел это краем глаза. Я обернулся назад, и боль пронзила меня. В десяти ярдах позади шел Поул и его громадный желтый спинакер нависал над острым белым носом его яхты.

— Порядок! — закричал Скотто.

Спинакер удалось поднять, и он с громким хлопком наполнился ветром. Скорость прибавилась, и за кормой весело зажурчала струя воды.

Но никто из нас не радовался. Пока мы боролись с фалом спинакера, Поул Уэлш проскочил вперед и на два корпуса опередил нас.

Я глубоко вдохнул и выдохнул воздух. В голове стучало, будто в большом барабане. Указатель ветра на мачте показывал прямо по курсу. Я поправил румпель так, чтобы ветровая тень от нашего спинакера была направлена точно на черневший впереди затылок Поула. Рябь от нестабильного ветра прошлась по его главному парусу. У нас появилась надежда.

— Ты поймал его, — сказал Чарли.

Поул манипулировал парусами, а я старался держаться чуть слева от него, чтобы перехватывать идущие оттуда порывы ветра. В голове жужжало, как в улье. Моя рука на румпеле превратилась в мокрую тряпку. Минувшая ночь не прошла даром.

Чарли удивленно посмотрел на меня. Мы взяли слишком далеко влево. Поул уходил. Ветра не хватало. Хватало только солнца, которое проливало свои обжигающие лучи в этот плавильный тигель, который называется морем.

«Соберись, Деверо, соберись», — сказал я себе. И склонился над румпелем. Дюйм за дюймом мы начали догонять его. Я снова видел, как его главный парус захлопал от испорченного мною ветра, прежде чем он успел его переставить. Мы тоже сманипулировали парусами. Три сотни ярдов, и мы его настигнем!

Но у нас не было этих трех сотен ярдов. До буя оставалось всего двадцать ярдов, и нас разделяло расстояние в один корпус яхты.

— Постарайся, — сказал Скотто, словно бы ни к кому не обращаясь, — сделай это хорошо.