Вирджиния Коффман - Тайна Голубых Болот / Из сборника «Замок в лунном свете». /

Я надеялась, что он не будет сопротивляться моему требованию, поэтому почти не удивилась, когда он совсем без галантности отодвинул меня в сторону и пошел вперед.

— Предполагаю, что это там, где горит лампа, — проговорил он. — И этого злоумышленника зовут Жиро?

Я была в таком состоянии, что даже не могла вспомнить, упоминала ли я имя бедного старика или нет. И уверена ли я, что это дело его рук. А если да, то, скорее всего, Шиллер испугал старика и тот действовал в целях самозащиты.

Я безрезультатно вглядывалась в темноту. Капитан же в это время склонился над Францем Шиллером.

— Что с ним? — спросила я испуганно.

— Ничего серьезного. В море я видел людей, которые с гораздо более тяжкими повреждениями уже через час рвались в бой. Даже черти стонут, если им вырывают зубы. Они все одинаковые — эти эльзасцы. А, вот он приходит в себя!

Франц Шиллер застонал, тупо огляделся и забормо­тал что-то невнятное о своей голове. Мне было его действительно жаль, в то время, как моряцкая фило­софия и взгляд капитана на дела доставляли мне истинное наслаждение.

— Ну, вот и все, мой мальчик, — проговорил капитан. — Вставайте, пойдем!

Шиллер сделал героическое усилие, но его ноги были еще очень слабы.

С удивлением увидела я, с какой легкостью капитан поднял учителя на ноги.

— Возьмите лампу и идите впереди! — потребовал он от меня.

— Вы думаете, он подвергся нападению? — спросила я его по пути наверх.

У меня было плохое предчувствие, что я дала своими словами повод капитану для поисков Жиро. Но сейчас чувствовала облегчение от того, что он на мои слова не обратил — или почти не обратил — внимания.

— Я думаю, он снова отправился на поиски этих проклятых драгоценностей и споткнулся о дюжину кочанов капусты.

— Не капусты, а брюквы, — поправил его Франц Шиллер.

Я оглянулась. Капитан Брендон открыл в широкой улыбке белые зубы.

— Вы слышали? Меня начинают поправлять. Это была брюква.

Почему Шиллер так безмолвно согласился с теорией капитана?

В кухне мы прошли мимо Тиссо и двух девочек, которые молча смотрели нам вслед. Я была уверена, что «несчастный случай» с Шиллером даст новый повод прислуге болтать о нечистой силе. Когда-нибудь «Голу­бые Болота» останутся вовсе без прислуги.

Домашнего учителя уложили в кровать, и капитан на удивление мастерски перебинтовал ему голову.

По требованию мисс де Саль девочка из кухни принесла в комнату мясной бульон, который госпожа собственноручно процедила для больного. Капитан весело наблюдал за этой трогательной сценой. Он попросил меня остаться, тогда как мисс Эмилия оскорбленно отвернулась, заметив мое присутствие.

И тут я снова вспомнила, что до этого моя соперница была на кухне и при этом выглядела так, словно только что вылезла из подвала. Был ли к этому времени Шиллер ранен? В любом случае поведение мисс Эмилии казалось мне очень подозрительным, Я отбросила мысль обвинить ее в этот момент, ибо капитан принял бы это за попытку взять реванш.

С завидным самообладанием, глядя поверх головы пациента, Эмилия де Саль проговорила слегка раздра­женно:

— Дорогой Ник, неужели все люди округи должны собраться вокруг постели несчастного? Бедная его голова!

Я внимательно смотрела за реакцией Шиллера. Было совершенно очевидно, что он не хочет оставаться наедине с Эмилией. Несмотря на то, что он еще был слаб, каждый раз, когда нежная рука с ложкой бульона приближалась к его губам, он пытался податься назад.

— Нет, пожалуйста, нет! — пробормотал он несколько раз подряд. И затем, извиняющимся голо­сом: — Я причинил столько беспокойства. Может, мне удастся заснуть. Я был глуп и невнимателен.

Капитан долго смотрел на Шиллера, прежде чем произнес:

— Вы правы. Для вас будет лучше поспать. И если завтра вы будете чувствовать себя так же плохо, то мы отправим вас в Тарн и там обследуем. Надеюсь, в этой нищей деревне найдется порядочный врач?

— Спасибо. Я очень благодарен вам.

— Не стоит благодарности, — возразил капитан любезно и выпроводил нас с Эмилией из комнаты.

Эмилия буквально высказала мои мысли, хотя ее они не веселили так, как меня.

— Иногда ты действительно очень груб, Ник, — пожаловалась она. — Я буду ужинать в своей комнате. И вероятно, я еще раз загляну к бедному Францу, когда он уснет.

— Это вряд ди удастся, — сказал капитан, снова открывая дверь в комнату Шиллера и вытаскивая ключ из замочной скважины. Затем он запер дверь снаружи и засунул ключ в один из своих бесчисленных карманов.

Разгневанная мисс Эмилия удалилась в свою комна­ту.

— А как у вас обстоят дела с детьми? — поинтересовался капитан, сменив тему.

— Очень хорошо, сэр. Они похожи на молодые растения, у которых поникли венчики. Но если о них заботиться, ухаживать за ними, улыбаться им, тогда они повернутся к солнцу и расцветут.

Возможно, мое сравнение прозвучало несколько сентиментально, но я нашла его подходящим.

Он взял меня за подбородок и приподнял слегка голову так, словно я была в возрасте Розы.

— Вы очень честная девочка, Ливия, — сказал он утвердительно. — Вы должны смотреть на мир немного с юмором, иначе вы сломаетесь.

Я почувствовала себя униженной.

— Однако до сих пор я не сломалась, — возразила я обиженно. — И не исключено, что выдержала более сложные экзамены, чем вы.

А когда я захотела вырваться из его рук, он наклонился ко мне и поцеловал, не обращая внимания на мои гнев и возмущение.

Я покраснела и вынуждена была заставить себя не терять самообладания.

— Это все, сэр? — спросила я его деловым тоном.

— В настоящее время да. Пришлите детей ко мне. Я попытаюсь дать немного солнечного света моим бедным брошенным растениям.

Я изучающе посмотрела на него. Если он хочет посмеяться надо мной, то эту грубость я ему ни за что не прощу. Но он опередил меня и сам задумчиво заглянул в мои глаза.

С облегчением я отправилась на поиски детей. Так как их не было в комнате Пена, то я заглянула на винтовую лестницу и в зал. Навстречу мне попалась Леокадия со свежевыстиранными простынями. На мой вопрос, не видела ли она Розу и Пена, она ответила отрицательно. Я уже собралась подняться наверх, но венецианское окно в конце коридора словно магнит притянуло меня. Задумчиво смотрела я на гладкую, как зеркало, неподвижную голубую поверхность озера. Как всегда, облака смягчали жгучие послеполуденные лучи солнца.

Чье-то доверительное хихиканье вывело меня из задумчивости.

Я услышала сердитый голос Пена:

— Успокойся, ты, глупышка! Если они услышат, то все ей расскажут.

Сразу после этого окно захлопнулось.

Я высунулась в окно и посмотрела наверх. Оба ребенка, видимо, находились в моей комнате.