Наталья Андреева - Эскорт

— Так и быть, Дарья, покамест я тебя отпущу, если скажешь правду: где была в тот день Эжени?

— Евгения Львовна? — Дашенька замялась. Потом решилась: — Она уезжала. Около четырех часов дня, когда Нэтти вышла из дома, Евгения Львовна выскочила следом за ней. Я в окно видела, как отъехала ее машина.

— Нэтти была в ней?

— Не знаю. Сверху же не видно. Я подошла к окну — убедиться, что хозяйка уехала, — и позвонила Маринке. Мы с ней до вечера на кухне просидели. Болтали, выпивали.

— Где сейчас Раскатова?

— Уехала на дачу. Так, по крайне мере, мне сказала. Там и заночует. Ее мобильный телефон не отвечает. Можете проверить!

— Значит, ты поэтому так вольготно расположилась? — усмехнулся Сергей Павлович. — Хозяйки не будет до утра, можно репетицию устроить.

— Все равно я своего добьюсь! Вы меня за руку не поймали!

— Кто желал Нэтти смерти?

— Все! Кроме Дика. Он по ней с ума сходил. И Евгения Львовна хотела ее убить. Она сама говорила.

— Что именно?

— Что Нэтти — обманщица. Что не может она стать королевой. Что это скандал. Но и избавиться от нее Евгения Львовна не могла тоже. Только физически. Устранить. Похоже, у нее выбора не было.

— А почему Нэтти не могла выиграть конкурс? — удивился Сергей Павлович.

— Мне хозяйка подробностей не рассказывала. Майор понял: Дашенька рассказала все, что знала сама. Если подтвердится ее алиби, то искать надо не здесь. То есть здесь, конечно, но допрашивать уже другую даму. Где она сейчас, интересно? С кем?

Евгения Львовна действительно была на даче. С Олегом Новлянским и Ричардом Носковым. Телефон она отключила, чтобы в тишине, без нервотрепки обдумать свое положение. Уехать за город предложил Олег. Дома, мол, обстановка напряженная. Ричард с ним согласился. Евгения Львовна видела, что тот на грани срыва. Из‑за Нэтти. Надо же! Окрутила‑таки Ричарда девка! Нет ее — и он как умер. А что теперь будет с ней самой? После истории с Борисом Николай Васильевич запасся гарантией того, что бывшая жена оставит его семью в покое. Под давлением обстоятельств Евгения Львовна написала признание во всех своих грехах. Убирая бумагу в сейф, бывший муж предупредил:

— Ты теперь у меня в руках. В любой момент я могу упрятать тебя за решетку. Помни это. И больше на моем пути не попадайся. Я бы тебя не простил, если бы не Маша. Моли Бога за нее. А сейчас — убирайся!

Она ушла как побитая собака. С тех пор прошло больше двух лет. Откуда Нэтти узнала адрес бывшего мужа? И с чего Раскатов показал ей подписанную Евгенией Львовной бумагу? Но — показал. Евгения Львовна поняла это по тому, как уверенно вела себя девчонка. И с какой наглостью ее шантажировала.

Деваться было некуда. Нэтти нужны были деньги — Евгения Львовна их давала. Нужно было, чтобы хранили ее тайну — и Раскатова молчала. Но как же Евгения Львовна ее ненавидела! Словами не описать эту ненависть!

И вот ее больше нет. А они на даче. Бродят как тени. Нет Нэтти — и жизнь из них ушла. Что же теперь будет? Нэтти бы со всем справилась. Она не боялась брать на себя ответственность. И что самое ценное — умела принимать решения. Она решила, что будет участвовать во Всероссийском конкурсе. И они это приняли, кто добровольно, а кто под нажимом.

Раскатова невольно вздохнула. Дачную жизнь она никогда не любила. И только сейчас оценила всю ее прелесть. Забиться бы сейчас в глушь, бросить все, отсидеться, зализать раны. — «И, и, и…» хотелось ей тоненько заскулить. Пожаловаться. А кому жаловаться? Ричарду? Нет, Ричард ее не поймет. Он сидел у огня в саду, молча смотрел на пламя, то и дело подкладывая в костер сухие ветки. Зато Новлянский говорил без умолку, жалуясь на жизнь.

— Да замолчи ты! — не выдержал Дик. — Из нас троих только ты, судя по всему, отделаешься одним легким испугом.

— Да ты что?! — накинулся на него Олег. — А если мама узнает?!

— Слушай, ты не борец за собственные права. Быть геем модно, так что не паникуй. У тебя будет много друзей.

— Друзей? — встрепенулся Новлянский.

— А то. Это нормальному человеку некуда податься. Сексуальные меньшинства борются за права сексуальных меньшинств. Женщины борются за равноправие с мужчинами. Пенсионеры — за прибавку к пенсии. Дети с родителями. Кто не борется ни за что? Ну? Соображай!

— Кто? — тупо спросил Новлянский.

— Среднестатистические особи мужского пола с правильной ориентацией. Сам посуди, кто нас поймет? Кто поддержит? Мы на общих правах. Значит, и есть самые бесправные. И одинокие. Поэтому радуйся, что у тебя появился повод обратиться за сочувствием. Ты выпадаешь из разряда нормальных людей — следовательно, становишься интересен. Ты карьеру себе на этом сделаешь.

Новлянский надолго задумался. Евгения Львовна перестала наконец бродить по саду, подошла к костру.

— Выпить? — спросил у нее Дик. — Не стесняйся.

Раскатова и не собиралась отказываться. Подставила стаканчик, выпила коньяка, закусила яблоком. Потом задумчиво сказала:

— Хорошо, что Дашка будет молчать. Я ее в свое время от тюрьмы отмазала. Она мне верная.

— Слушай, — спросил Дик, — а почему ты никогда мне не говорила, чем тебя шантажировала Нэтти?

Вместо ответа Раскатова спросила:

— Ты очень ее любил?

— Я же сказал, что только наш Жизель в штанах отделается легким испугом. Моя жизнь, увы, кончена! А ты‑то почему так переживаешь? Делала тайну из всего, что касалось Нэтти. Допустим, я тоже знал, кто она такая. Допустим, у меня есть причины обо всем этом милиции не говорить. Но почему ты, Эжени, так нервничаешь?

— Почему? Да потому, что я была в тот день у пруда, где Нэтти нашли убитой, понимаешь? Была. И пока у нас есть время, давайте поищем ответы на все каверзные вопросы, которые нам могут задать в милиции. Думаю, это и в ваших интересах.

Дик нагнулся, чтобы помешать угли в кострище. Евгении Львовне показалось — Носков не хочет, чтобы в этот момент увидели выражение его лица.

— Ты была у пруда? — глухо спросил Дик. — Выходит, ты знаешь, кто ее убил?

Майор Волнистый приехал на работу поздно вечером, усталый и злой. По дороге заглохла машина, и пришлось два часа стоять на шоссе, пока не нашлась причина. Лейтенант же сидел над чистым листом и делал вид, что занят сочинительством. Смотрел в потолок, грыз ручку и постоянно вздыхал. Сергей Павлович начал с выговора. Песочил Попугайчика минут десять. Воспользовавшись паузой, тот с обидой сказал:

— Вот вы ругаетесь, а тут экспертиза второй день на столе валяется.

— Какая экспертиза?

— Насчет паспорта.

— Ну?

— Есть заключение, что фотография переклеена с другого паспорта.

— Этого следовало ожидать.

— Кустарная работа, между прочим. Как это никому в глаза не бросилось? И еще опять звонила Белова.