Любовь Овсянникова - Наследство от Данаи

— Еще чего не хватало! —возмутилась Раиса и больше ничего не сказала.

Но после этого она постаралась, чтобы Низу так не называли. Даже втайне от девочки написала Тайке письмо в Харьков. Сначала объяснила ей все о креолах, а потом от души выругала за унижение собственного народа.

Да, упрямства в ее характере всегда было хоть отбавляй.

8

Дети поотвыкли от дисциплины, и в классе стоял шум, будто слетелись грачи на свежевспаханное поле.

Раиса Ивановна не унимала их — все равно еще не все собрались, так пусть покричат. Она лишь молча осматривала каждого. Подросли, возмужали, стали другими. Невольно ловила новое в их взглядах, движениях, повадках и безошибочно прочитывала, по какой причине оно возникло.

Татьяна Коржик изменила прическу, но сидит тихо, не сводит сияющего взгляда с одноклассников. Но вот Раиса Ивановна уловила в ней какое-то напряжение. Ждет кого-то! Вон оно что, влюблена, все поняло.

Толя Ошкуков, как всегда, опрятный, нарядный, тщательно причесанный. Взгляд — спокойный, движения — сдержанные. Раскованный, но подобранный. Полная уравновешенность и гармония, хороший мальчик, не избалованный.

Рыжуха! Только посмотрите, как она поводит плечами, как вертит своей острой попкой, как играет бедрами. А в глазах — хищность, неукротимость, готовность к нападению. Неужели стала женщиной за лето? С кем же это? Ой, задаст она мне хлопот. Ведь ей еще круглый год сидеть за партой. За это время с таким темпераментом и с такой поспешностью можно и в подоле принести.

Тамила. Как же! Вукока. Глаза опущены вниз, ни на кого не смотрит, сама себе — пуп земли. А эти простачки — Сергей и Игорь — так и вьются вокруг нее, так и стелются, толкают боками друг друга, каждый старается сесть рядом с нею. И пока что никому это не удалось.

Но вот зашла Саша Верхигора. Напрасно считают, что она отстает в развитии. Девушка, может, без вихрей и фантазий в голове, но практичная, здравомыслящая, наблюдательная. А что науки ей не даются, так это ж такое — не каждого во время рождения Господь по головке гладит. Саша посмотрела на одноклассников, отыскивая место для себя. Заметила напряжение возле Вукоки, и пошла к Татьяне Коржик.

— Привет, — сказала сдержанно и села рядом.

— Привет, — Татьяна встала из-за парты: — Извини, мне надо выйти.

Она отсутствовала больше минуты, а когда снова зашла, то села на последнюю парту, незанятую. Ее маневр остался без внимания одноклассников, чего Татьяна и добивалась. Э-э, нет, кое-кто заметил.

— Саша, иди ко мне, — позвала Александру Верхигору Тамила.

Девушка послушно подошла, оттеснила ребят и села возле Вукоки. Сразу в классе возникла упорядоченность. Сергей и Игорь перестали толкаться в проходе между партами, окружая Тамилку. Чуть не за ухо вытащили из-за парты Петра Крипака, сидящего позади Тамилки, и оба уселись там с видом победителей. Конечно, никто не получил преимущества, значит, никто и не проиграл. Интересно, как у Тамилки сложится жизнь? Рассудительна очень, не по летам, не навредила бы себе. Там же мамочка — подарок судьбы. Правда, Тамилка не разрешает собой командовать.

Так, Крипачок пошел к Ошкукову. Вот и молодец. Вид — абсолютно спокойный, дескать, понимаем, что к чему, и все — о’кей.

Кто у нас без пары за партой? Ага, Рыжуха и Золушка. Тьху! — Раиса Ивановна не заметила, как перешла на сленг своих воспитанников. Нет, еще вон Киля Калина сидит сама.

В класс вбежал запыхавшийся Василий Мищенко:

— Я не опоздал?

— Нет, садись, успокойся. Сейчас будем начинать, — Раиса Ивановна автоматически пересчитала головы над партами. — Кого еще нет? — спросила, чтобы сосредоточить одиннадцатиклассников на себе, усмирить.

Гам, который начал было затихать, взорвался снова:

— Алексея! Кринички! — в один голос запели Сергей и Игорь.

— Горики! — громче всех прокричал Петя Крипак. — Надежды.

— Слышу, слышу, она еще не приехала из Киева, — успокоила мальчика Раиса Ивановна, понимая его романтическое волнение.

— А я уже вот! — появился Алексей Криница. — Кто меня здесь вспоминал, не забыл?

О, какая самоуверенность! Что ему ее придает? Как молоденький петушок, аж подпрыгивает от любования собой.

— Кому ты нужен! — кокетливо подвинулась на скамейке, освобождая для него место возле себя, Валентина Рыжуха.

При этом она успела повернуться к Татьяне Коржик, бросить на нее ироничный взгляд и прыснуть смехом победительницы.

Вот и отгадка. Ах, вы ж стервы малые! Полюбились, значит, где-то под звездами на травке.

Со стороны Рыжухи это был вызов. Алексей интуитивно это ощутил и заколебался, хотя глаза его блестели от возбуждения, юности, бодрости.

Раиса Ивановна отошла к окну, и оттуда осматривала класс. Кроме Надежды Горик, не пришли несколько человек. Можно было еще подождать. И здесь ее взгляд встретился с чьими-то большими серыми глазами, излучавшими ожидание, надежду, призыв. Это были глаза Татьяны Коржик. В тот же миг эти глаза заметил и Алексей, заметил в них укор и благосклонность, отвагу и сдержанность. Пройти к последней парте и сесть возле Татьяны он не мог — еще были свободные места возле Акулины Калины и возле Петра Крипака, было несколько незанятых парт и, в конце концов, что-то значил вызов Рыжухи, на который нельзя было реагировать резко ни в сторону «да», ни в сторону «нет».

Алексей перевел растерянный взгляд на учительницу.

— Таня, — позвала Раиса Ивановна девушку. — Подойди сюда. А ты чего торчишь, как елка? — обратилась к Алексею. — Садись возле окна, — показала на пустую парту, куда попадали лучи заходящего солнца и поэтому там никто не сел. — Уже не жарко, — сказала ему, а потом обратилась ко всему классу. — Дети, садитесь ближе к столу, чтобы всем было хорошо слышно.

Алексей уселся на указанное классной руководительницей место с видом независимого, но послушного ребенка. Глядите, какой херувимчик!

— Держи вот, — Раиса Ивановна дала Татьяне ключи от учительской, — пойди, позвони Павлу Дмитриевича.

— А что ему сказать? Он во дворе гулял, когда я сюда шла.

— Ничего, звонок телефона он услышит. Спроси, как дела, как чувствует себя Евгения Елисеевна, и обязательно поинтересуйся здоровьем их дочери Низы Павловны. Скажи, что мы хотим пригласить ее на торжественную линейку. Так сможет ли она приехать или нет.

— Она в больнице лежит, я от тетки Евгении слышала, когда воду из колодца набирала.

— А что с нею?

— Сердечный приступ был, очень тяжелый. Но, кажется, опасность миновала.

— А вчера, вчера как она себя чувствовала? — вырвалось у Раисы Ивановны незаметно для нее самой, так как мысли заметались в голове испуганными птицами.

— Тетка Женя сказала, что только этой ночью она пришла в сознание. Ей дежурная медсестра в двенадцать часов позвонила и успокоила, что кризис позади.