Юлия Латынина - Сазан

– Мне сегодня принесли решение суда: мы должны уже восемьдесят миллиардов!

– Не плати. Ангара должна больше. Она разорится до следующего суда.

– Человека, который принес мне это решение, звали Сазан. Он член Правления Ангары.

– Не плати.

– Я жить хочу! – вскричал в отчаянии директор. – Моя жена жить хочет!

Мои дети хотят жить! Моя любовница жить хочет! Пропадите вы пропадом, Севченко!

Директор «Александрии» бросил трубку и зарыдал.

На другом конце провода Анатолий Борисович Севченко аккуратно положил трубку на место. Анатолий Борисович был значительно младше банкира. Ему было немногим больше сорока, но розовое, по-детски одутловатое лицо, и вечная привычка кусать маленькие пухлые пальцы делали его еще моложе.

Несмотря на свою молодость, Анатолий Борисович уже успел побывать первым замом министра в одном из ключевых министерств, депутатом Верховного Совета 1989 года, а также депутатом хасбулатовского совета, из которого он предусмотрительно смылся, воспользовавшись в последний момент указом Президента. Сейчас Севченко очень уютно чувствовал себя в роли человека, которому принадлежала добрая четверть российских лесов, российских древообрабатывающих фабрик и целлюлозно-бумажных комбинатов. Особенно если учесть, что с того времени, как Севченко сел в директорское кресло, рентабельность его предприятий была на 36% выше, чем в среднем по отрасли.

И тем не менее господину Севченко вовсе не хотелось платить восемьдесят миллиардов какому-то маленькому банку «Ангара». Ему не хотелось платить эти восемьдесят миллиардов исключительно потому, что глупый человек, стоявший во главе «Ангары», господин Ганкин, тоже имел несчастье быть депутатом первого Верховного Совета, и там, с высокой трибуны, в то время, когда эти вещи были еще не приняты, он обругал предыдущего оратора, Севченко, партократом и лицемером.

И хотя в этих словах в глубине души сам Севченко ничего плохого не находил, эти слова попали на язык бойкому заграничному эфиру, который тогда еще слушали. И там эти слова, знаменующие честность Ганкина и пробуждение свободы в стенах парламента, стали повторять так часто, что самый эффект их повторения повредил карьере Севченко. Тогда это было не всегда приятно для человека из верхов, если его имя треплют по голосам.

И когда год назад, председатель «Рослесэкспорта» Анатолий Борисович Севченко увидел фамилию Ганкина в числе организаторов маленького банка «Ангара», он решил отомстить Ганкину и доказать, что он, партократ и чинуша Севченко – лучший бизнесмен, чем говорун Ганкин. Что, кстати, было святой правдой.

Итак, положив трубку, господин Севченко оглянулся и увидел, что собеседник его, чей доклад был прерван телефонным звонком, стоит, щеголяя своей офицерской выправкой, и смотрит на хозяина.

– Вот, – сказал Севченко, – мафия уже берет банки. Какой-то уголовник по кличке Сазан – член правления «Ангары».

Человек с военной выправкой стоял неподвижно.

– Эти люди, – сказал Севченко, – грязь, пища для клопов. Пока они берут налог с рыночных лотков или со всякой там «Ангары» – это их дело. Но они сильно заблуждаются, если думают, будто могут контролировать все государство!

– Я соберу информацию о Сазане, – сказал человек с военной выправкой.

В десяти метрах от того места, где Сазан припарковал свою старую Волгу, стояло кафе-гриль, – крошечный, забранный стеклами уголок магазина, куда мелкие сотрудники близлежащих офисов заскакивали съесть жареную курицу или пирожное эклер. За третьим столиком слева, наполовину скрытый кирпичной кладкой, сидел человек в длинном потертом плаще. Человек читал газету и медленно прихлебывал остывший кофе. Это был лейтенант Сергей Тихомиров. У Тихомиров не было машины, – он приехал сюда на метро, получив сообщение, что одна из машин Сазана стоит напротив банка «Александрия».

Тихомиров надеялся, что Сазан довольно скоро покинет банк, но шел уже второй час, а машина все стояла без хозяина. Тихомиров нервничал, но не столько из-за Сазана, столько из-за того, что он был голоден. Жареные куры-гриль пахли удушающе вкусно, и у милиционера кружилась голова. Но хотя цены на эти куры были вполне приемлемыми для мелких банковских служащих, они были совершенно неприемлемы для честного милиционера. У Тихомирова в кошельке лежало двести тысяч тысяч рублей сегодняшней получки, и эти двести тысяч рублей следовало отдать вечером жене. Он не мог отдать ей меньше и сказать, что он скушал двухдневное питание семьи в забегаловке, где хорошо пахла курица.

Чтобы отвлечься, Тихомиров стал думать о жетонах, учрежденных отцом Гуни за поведение, и о группировке Сазана, и он подумал, что эти две системы очень похожи. Как отец Гуни, Сазан оценивал и выдавал жетоны не только за поступки, результаты которых можно было потрогать руками, но и за намерения, желания, образ мыслей, – за все то, что закон намеренно оставляет вне пределов своей компетенции.

Черт! Как хорошо пахнут куры! Может, все-таки взять одну? Тихомиров встал, и в этот момент двери «Александрии» раскрылись. Сазан, наконец, вышел из банка, сел в машину и уехал.

Тихомиров выскочил из стекляшки и побежал к тяжелому крыльцу со стальным козырьком. Тихомиров показал охраннику свое удостоверение и сказал:

– Мне немедленно надо видеть директора банка.

Охранник удивился, но показал наверх и направо.

Тихомиров побежал по роскошной лестнице.

В отделанном дубом предбаннике маялась молодая секретарша. Она удивленно взглянула на потрепанного посетителя. Тихомиров сунул ей под нос удостоверение:

– Директор там?

– Погодите, я спрошу у Анатолия Михайловича…

Тихомиров прошел мимо секретарши. Толкая тяжелую дверь, он услышал, как звякнула брошенная на рычаг телефонная трубка.

Едва взглянув на человека, сидевшего в огромном кабинете за столом в форме буквы Т, Тихомиров убедился в правильности своей догадки. Лицо директора было серым и бессмысленным. С выражением полного ужаса он глядел на телефонную трубку, и он был похож на человека, которому объявили смертный приговор за кражу мороженого на двадцать копеек. При звуке открываемой двери он вздрогнул и чуть не заорал.

– Вы кто такой? – сказал он.

Тихомиров показал ему удостоверение.

– Старший лейтенант Тихомиров, отдел по борьбе с взрывами, – сказал он, – я охочусь за человеком, который только что покинул здание банка, проведя в нем два часа. Судя по вашему виду, эти два часа он провел в этом кабинете. Он вымогал у вас деньги?

Человек за Т-образным столом сидел, закрыв глаза.

– Наш банк, – глухо сказал директор, – очень крупный банк…

– Он вымогал у вас деньги?