Юлия Латынина - Сазан

– И тут я говорю этой бабе, – громко начал Сергей.

Парень навострил ухо, надеясь услышать, что поддатый мужик в синем плаще сказал бабе, но его интерес так и не был неудовлетворен. Проходя мимо него, поддатый мужик слишком широко взмахнул руками, покачнулся и схватился за перила, – и в следующее мгновение его нога быстро и точно въехала парню в середину брюха. Парня отбросило в объятия Дмитриева.

Дмитриев ловко поймал парня за локти и завернул их назад, а Сергей одной рукой показал парню пистолет, а другой – свое удостоверение.

– Иди вверх и звони. Без фокусов. Понятно? – сказал Сергей.

На площадке шестого этажа хлопнул лифт, и из лифта высадилось трое ментов в камуфляже. Автоматы в их руках свидетельствовали о серьезности их намерений. Парень молча поднялся по лестнице и позвонил в дверь, загораживая глазок.

– Кто там?

– Свои, – сказал парень.

Дверь щелкнула и открылась.

– Руки вверх! – звонко скомандовал Тихомиров, устремляясь в комнату.

Сидящая за столом компания – человек пять – дружно и недоуменно подняла руки.

– Где пленник? – рявкнул лейтенант Тихомиров.

– Какой пленник? – удивился Валерий.

– Черкасов Василий Матвеич.

– Я Черкасов, – грустно сказал один из ужинавших, средних лет человек с белыми волосами и кроткой улыбкой.

Сердце Тихомирова нехорошо забилось.

Валерий сидел, улыбаясь, напротив Черкасова. Он откинулся на спинку дивана. На нем была рубашка с короткими рукавами, и видно было, как кровь отливает от красивых, поднятых вверх рук и собирается над повязкой у правого локтя.

– С чего вы взяли, что он пленник? – спросил Валерий. – Он мой гость. Он тут живет.

– И давно?

– Видите ли, – сказал, улыбаясь, бандит, – мой друг Васька Черкасов поссорился со своей женой, и я разрешил ему пожить на этой квартире.

– Вот так, начальник, – сказал один из сотрапезников. – А что баба наплела вам всякие небылицы, так она же истеричка. Мужа хочет вернуть.

– А ну, – сказал Тихомиров гостю, – снимите рубашку.

Черкасов растерянно оглянулся.

– Я?

Один из оперативников подошел к Черкасову, взял его за шкирку и вытряхнул из рубашки. На животе директора фирмы «Алена» отпечатался красный паленый след от утюга.

– Утюгом тоже жена прогладила? – спросил Тихомиров. – Перепутала с выходной юбкой?

– Э-э, – сказал Черкасов, – это я сам виноват. Я тут выпил немножко и заснул. А утюг на меня свалился.

– Пошли, – сказал Тихомиров директору.

– Куда?

– С нами. Хочу послушать, какую историю он расскажет без вашего присутствия.

– Он расскажет такую же историю, – сказал Валерий.

– Никуда я не пойду, – сказал Черкасов. – Что это, вообще, такое? Я сижу и ужинаю с друзьями, вдруг треск, грохот, врывается стадо милиционеров, топчут ковер в прихожей! По какому праву?

Один из парней за столом потихоньку опустил руки и поволок в рот длинный кусок севрюги.

– Руки на место, – рявкнул Тихомиров.

Парень пожал плечами и снова поднял руки.

– Да что же это такое? – взвизгнул Черкасов. – Если у меня жена дура, так это не значит что вся милиция должна плясать под ее дудку. Дайте поужинать!

Дмитриев длинно и непечатно выругался, и в избытке чувств пнул ногой стенку. Стенка негодующе крякнула.

– Значит, – сказал Тихомиров, опуская пистолет, – вы здесь живете один?

– Да?

– А это гости?

– Да.

– И долго у вас гости останутся?

– Вот поужинаем и поедем, – сказал Валерий.

– Очень хорошо, – сказал Тихомиров, – мы подождем в подъезде, пока вы поедете.

– Зачем в подъезде, – сказал Валерий, – в подъезде грязно, и пьют там только водку. Садитесь-ка с нами.

Тихомиров пожал плечами и сел за стол. Бандиты, как по команде, опустили руки, и потеснились, найдя местечко для четырех стражей порядка.

Черкасов с достоинством застегнул на обнаженном брюхе рубашку, и кто-то принес новым гостям чистые тарелки. Через пять минут милиционеры уверенно работали вилками.

Черкасов взял тарелку, положил на нее длинные золотистые ломти севрюги, несколько кусочков заморского сыра и черненьких, как девичьи глазки маслин, водрузил на тарелку ложку красной икры в обрамлении розочки из масла и нарезал аккуратно розовой ветчины и красно-коричневой, сверкающей белым глазком колбасы. Сверх всего этого он положил какой-то странный, незнакомый Сергею хлеб, и поставил тарелку перед Сергеем.

– Вы чего не едите? – спросил он.

– Мне кажется, – тихо сказал милиционер, – за этим столом кормят исключительно человечиной. Жженой человечиной.

Черкасов сглотнул.

– Но хотя бы выпьете?

Сергей поднял глаза: Валерий, перегнувшись через стол, протягивал ему рюмку. В рюмке плескалась прозрачная водка.

– Да, – сказал Сергей, – пожалуй, выпью. За закон и порядок, Сазан.

Когда Сергей проснулся, было уже светло. Голова раскалывалась, но не так, как с похмелья. Он лежал без сапог на том самом шикарном диване, на котором вчера сидел Валерий, и над его головой шумела незнакомая беляевская улица. Кроме сапог, с Сергея ничего не сняли. Сергей откинул плюшевое одеяло, которым его укрыли, и проверил кобуру. Пистолет был в кобуре, а обойма – в пистолете.

Сергей встал, и, перебирая босыми ногами, прошел на кухню.

На кухне Валерий, посвистывая, мыл вчерашние тарелки, и радио рассуждало о законопроекте по борьбе с преступностью. Заслышав шаги, он выключил радио, обернулся и приветственно помахал мокрым концом полотенца.

Как будто у Сазана не было целой армии шестерок – мыть посуду и вытирать сопли.

– А где Черкасов? – спросил Сергей.

– Уехал. Помирился с женой и уехал. К жене, между прочим.

– А остальные?

– Тоже уехали.

– А мои люди?

– О, – улыбнулся Сазан, – ваших людей увезли еще вчера. Они были шибко пьяные.

– Я не был пьяный. Я выпил только две рюмки. Одну за закон и порядок, а вторую… – Сергей стал вспоминать, за что он пил вторую рюмку.

– За Феликса Джерзинского.

Сергей совершенно точно помнил, что он не пил за Дзжержинского, да и не мог пить.

– Я выпил одну рюмку, – сказал Сергей, – зато с клофелином.

– Да право, – сказал Валерий, – что бычитесь? Хлестнули на пустой желудок, да и свалились. Небось пили-то последний раз еще при советской власти?

Сергей сел на диван у пластикового столика. Валерий закрутил кран и, отворив холодильник, стал вытаскивать блюда с остатками вчерашнего застолья. Остатков было довольно много. Над тостером повисла сладкая дымка от подогреваемого хлеба.

Сергей намазывал на теплый хлеб венчики расплывающегося масла, клал сверху золотистую соленую рыбу и ел. Его дочка давно уже не видела такой рыбы, но на этот раз Сергей был очень голоден. Ел он с удовольствием, и кивнул, когда Валерий разлил по чашечкам ароматный, только что сваренный кофе. Валерий был хороший хозяин.