Ольга Лаврова - Брачный аферист

Глядя на Михаила Петровича со стороны, мы бы сказали так. Он обладал искренней убежденностью, что, ведя следствие, осуществляет не только служебный, но и гражданский, и человеческий свой долг. И убежденность эта была столь глубока, что перед ней склонялись даже самые упорные противники.

В отношениях с Ладжуном подобная стадия брезжила еще в отдалении, хотя сдвиг наметился и работать стало легче.

Однако легкость не убаюкивала Дайнеко.

- Я думаю, у тебя есть еще много не сказанного, - бросил он как-то многозначительную реплику.

- Вы так думаете?! - Ладжун старательно обиделся, отвернулся.

- Да, думаю, что не ошибаюсь. И полагаю, мы еще вернемся к этому разговору... А сегодня предстоит очная ставка.

- С кем?

- С Горностаевой.

- С Горностаевой? Из Тулы?

- Совершенно точно.

- Зачем?

- Оставь это мне как следователю.

-- Зачем опять канитель? Говорите, я напишу и подпишу что угодно. Пожалуйста, если вам нужно.

- Юра, мне нужно только то, что там было.

- А что было? Я все рассказал, что там было.

- Она тоже рассказала. И есть между вами расхождения.

У Горностаевой Ладжун - очередной заезжий интеллигент - не раз брал взаймы. Брал, отдавал, снова брал, пока не исчез, увезя довольно крупную по ее доходам сумму - 250 рублей. (Правда, до того занимал и возвращал больше.) Горностаева утверждала, что деньги ее личные, Ладжун - что казенные: женщина работала кассиром в строительной организации.

Возможно, так и было, а возможно, он врал. Он частенько старался опорочить потерпевших, измышляя компрометирующие их детали. На очных же ставках обычно отрекался от вранья, чтобы поскорей все кончилось.

Горностаева, рано располневшая женщина, какая-то очень домашняя, добрая и уютная, с чистым детским голосом, держалась не гневно, не обличающе, как многие другие, а грустно и сожалеюще. Ладжун угрюмо рассматривал ногти на руках.

- Потерпевшая Горностаева, знаете ли сидящего напротив гражданина?

- Да, немножко знаю.

- Откуда?

- Случайно совсем... Он остановил меня на улице. Очевидно, обознался просто и заговорил со мной... так вот мы познакомились.

- Как он вам представился?

- Михаил Степанович... Фамилию тоже назвал, но я позабыла.

- И позже вы виделись?

- Да, несколько раз. Гуляли и в кино... Ему скучно было, я сразу догадалась, что он в командировке: по разговору и вообще.

- Так. Обвиняемый Ладжун, вы знаете сидящую напротив вас гражданку? Где и когда вы познакомились?

- Как она говорит.

- Подтверждаете показания. Хорошо. Гражданка Горностаева, расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы последний раз дали Ладжуну деньги и откуда их взяли.

- Я их на пальто берегла. Мне трудно мой размер подобрать, поэтому я в магазин заходила через день и деньги всегда при себе... Я не помню точно числа, но перед маем он пришел и попросил и еще сказал: "Ты не беспокойся, завтра-послезавтра получу перевод и верну". Я сбегала в конторку и вынесла ему.

- Значит, где вы их взяли?

- У себя в сумке, в конторке,

- То есть в помещении кассы?

- Да, там, где я нахожусь непосредственно.

- А передали ему?..

- На улице, мы на улице разговаривали.

- А обвиняемый входил в конторку?

- Нет. У меня так: когда заходишь на лестницу, мне уже видно, кто. Мое окошко открыто все время, потому что комнатка маленькая и душно. Он мне махнул: дескать, выйди на минутку, ну, я и вышла.

- А прежде внутри бывал?

- Нет, мы после работы встречались.

- Гражданин Ладжун, вы подтверждаете или отрицаете эти показания?

- Да.

- Что значит "да"?

- Подтверждаю.

- На допросе вы говорили, что Горностаева давала вам деньги государственные и допускала в помещение кассы. Когда вы приносили долг, она пересчитывала купюры и при вас клала в сейф... простите, Горностаева, я не вас спрашиваю, приходится делать вам замечание. Ответить должен обвиняемый.

- Я вспомнил, что действительно она собирала на пальто, а в кассу я не входил.

- Значит, отказываетесь от предыдущих показаний?

- Отказываюсь. Я ошибся.

- Хорошо. Подпишитесь здесь и здесь. Вы тоже.

-- Можно я его спрошу?

- На очной ставке вопросы задает следователь. Можете спросить через меня.

- Да нет, я хотела сказать от себя... так просто, по жизни...

- Ну, пожалуйста.

И тут произошла крошечная сценка, которая чем-то - трудно выразить чем потрясла нас. (Большое впечатление она производила и на зрителей.)

- Послушай, Миша... - детский голос Горностаевой прерывался, - тебя по-другому зовут, но неважно... Слушай, как ты мог докатиться до такого? Молодой, здоровый мужчина, способный, наверно... и чем занялся! Ну почему?!.. Она подождала ответа и добавила, как о чем-то прекрасном и бесконечно ценном: - Трудился бы, имел бы семью, как все...

- Я не такой, как все, очевидно, - Ладжун завибрировал от ее волнения, отчетливее "заокал".

- Знаешь, я болела сильно, меня муж бросил, но все равно работала... А ты сам себя загнал в тюрьму! Понять же нужно: у тебя не будет ничего, уже все. Жизнь твоя пройдет... так. Столько сидеть! Нет, ну как ты мог?!

Ладжун откачнулся назад, будто ударенный, и впервые посмотрел ей в лицо потерянно посмотрел, слепо.

- Это длинная история... - пробормотал он; осекся от невозможности хоть что-то свое объяснить простодушной, так нежданно и непритворно горюющей о нем женщине и лишь рукой махнул: - Ах, Танечка!..

Весь его глубоко загнанный страх перед будущим, и нестерпимая жалость к себе, и сознание безвозвратно загубленной жизни - все слилось в этом коротком стоне. Как говорится, ни одному актеру не сыграть.

После ухода Горностаевой Ладжун продемонстрировал один из резких скачков настроения, которые были ему присущи.

- Дура какая! - заговорил он, распаляясь. - Дура, что пришла. Она же знала, что я могу ее опозорить! Я ее не стал топить, потому что одинокая женщина. Черт с ней. Но еще мораль читает! Еще мне не хватало!..

Уязвленный тем, что публично пережил миг слабости и абсолютного банкротства, Ладжун задним числом кинулся мстить Горностаевой.

- Что она из себя изображает? Кристально чистый человек из сейфа не будет деньги давать. Она не из сумочки брала, а из сейфа!

- Ты видел?

- Если б не видел, я б не говорил.

- Значит, опять настаиваешь на прежних показаниях?

- Конечно, она меня пускала в контору в эту, в кассу.

Дайнеко подлил масла в огонь:

- Не верю. Горностаева выглядит женщиной порядочной и искренней.

- Я был, видел, понимаете? Проверяйте, пожалуйста. Подымаешься по лестнице, слева бухгалтерия, там большая комната. Справа главного бухгалтера кабинет. А прямо - ее касса, и за барьером сейф.

- И сейф ты видел?

- Конечно, видел. Вот такой высоты.

- Уж ты покажешь! Какая ж у него тогда дверь?

- Я думаю, сантиметров 80. Вообще такие сейфы получают большие магазины... А когда я раньше приносил деньги, она сказала, что кстати, понимаете? Она инкассаторов ждала и деньги сдала им.