Ольга Лаврова - Брачный аферист

- Ну, Юрий Юрьевич, не при тебе же.

- Не при мне, но что я, инкассаторов не знаю? В 15-20 минут всегда приезжают за деньгами.

- Пятнадцать минут какого часа?

- Седьмого.

- Ты, я гляжу, многое подмечаешь.

- Слишком много, да?.. Михаил Петрович, вы не подумайте, что я что-нибудь... я просто наблюдательный человек. Я вам привел просто для примера, что я не вру...

- Боюсь, братцы, кроме Чичикова с Хлестаковым, тут еще кто-то. Пошибче, объявил Дайнеко после допроса. - Я уже подумывал, а сегодня специально пощупал и... да, больше не сомневаюсь.

- Но что вы подозреваете, Михаил Петрович? Хоть примерно?

- Угадать не берусь. Но что-то есть, что-то было. Может, потому у него и язык не развязывается... Вы слушали разговор после очной ставки?

Группа призналась, что в основном смаковала "Ах, Танечка!".

- Стоит послушать, пустите-ка запись.

Перемотали. Прослушали приведенный выше диалог.

- Уловили? - спросил Дайнеко. - Он ведь удрал не с самой крупной суммой из тех, что брал у Горностаевой. Зачем он около нее кружился, волынился? В сущности, плевать, входил он в служебное помещение или нет, важно, что выведывал порядок работы кассы, расположение внутри и прочее. Словом, его занимал сейф. А это уже принципиально иной уровень... Нет, непохоже, чтобы он никогда не дерзнул на крупное дело!

Отсюда начался второй этап следствия.

Внешне дело близилось к завершению. Последние эпизоды, последние потерпевшие, последние допросы. Но еще тщательней, чем раньше, проверял Михаил Петрович каждое слово Ладжуна, каждую мельчайшую подробность. Где-то преступник оставил электрическую бритву, которой никто потом не пользовался; в ней обнаружены срезки волос - Дайнеко назначал экспертизу для идентификации волос. В другом месте сохранилась присланная им открытка ("Скоро приеду и все объясню. Не волнуйся".). И хотя почерк был явно знакомый, Дайнеко все же направил открытку графологам для идентификации почерка. Он старался документально подтвердить каждый случай, отыскать бесспорные доказательства, не довольствуясь признаниями Ладжуна и ничего не принимая на веру. Часть бригады, включая Джонни Маткаву (как вы помните, соратника Дайнеко и Мудрова с первых шагов расследования), занималась исключительно сбором таких доказательств.

- Меня откровенность Ладжуна как-то не убеждает, нет, - говорил Дайнеко.

Проницательный человек был Михаил Петрович!

Минуло дня три, и возвратился из очередной командировки Джонни Маткава. Возвратился с любопытным докладом. Он проверял типичную для Ладжуна историю: несколько месяцев назад в небольшом городке прохвост, назвавшийся научным сотрудником из столицы, увлек молодую девушку, обобрал семью и скрылся. По фотографии потерпевшие твердо опознали Ладжуна, и сам он подтвердил: да, помню такой случай. Но обстоятельства излагал в общих чертах, без деталей. Маткава отправился за деталями. Слово за слово выяснилось, что однажды жених-обманщик посылал при девушке телеграмму сестре. Текста и адреса девушка не знала, но перед "женихом" стоял в очереди их сосед.

- Дальше все было просто, - рассказывал Маткава. - Я засел на почте и стал подряд листать бланки. К вечеру телеграмма за подписью соседа нашлась. Значит, следующую отправлял преступник. Автобус, "ТУ", электричка - и наутро я уже стучался в квартиру по указанному адресу, а еще через день мы напали на след мошенника. Тоже шатен, и полноватый, и круглолицый, да только не Юрий Юрьевич!

То, что попутно поймали еще одного афериста, хорошо. Но вот почему Ладжун берет на себя чужое преступление?..

Дайнеко начал допрос издалека.

- Ты, Юрий Юрьевич, все твердишь, что понял, осознал и ничего не скрываешь.

- Не скрываю. Я... Короче говоря, я вам душу изливаю, можно сказать.

- Можно сказать, действительно, если со стороны на нас с тобой посмотреть и послушать. Но я же чувствую: человек ты половинчатый, созреваешь медленно. Верить тебе или не верить - не знаю.

- Почему вы считаете так, Михаил Петрович? Что нельзя верить?

- Да ведь было уже однажды - все ты осознал и раскаялся, тебя досрочно освободили. Условно, но освободили. Послали в Волгоград...

- Хороший город, между прочим. Летом купаться можно.

- Отличный город. И завод отличный.

- Большой завод.

- Так вот, тебе поверили. Но ты доверия не оправдал.

- Понимаете, что тут, Михаил Петрович... Я когда устроился там, в Волгограде, мне было трудно. И ни одна живая душа со мной не беседовала, никто не сказал: так-то, мол, и так-то. Ни один пенсионер не пришел! Он мне и не нужен, пропади он пропадом, но просто как человек, чтобы проявил внимание.

- Юрий Юрьевич, ну что ты рассказываешь! Не пришел пенсионер, не побеседовал. Надо, дескать, честно работать, а не воровать. Можно подумать, ты сам не знаешь. Да и когда было приходить, ты через 11 дней удрал.

- Михаил Петрович, у меня была мысль честно работать, но меня никто не поддержал... И, короче говоря, я не такой дурак, чтобы там ишачить! Чтобы у меня мозоли были на руках.

- Там, значит, дураки работают?

- Это их личное...

- Ты даже зарплаты не дождался. Все-таки 70 рублей. Пригодились бы.

- Мне уже ничего было не нужно, я дня не мог оставаться, клянусь! Пропади оно пропадом... Мне эта зарплата, откровенно сказать... сами понимаете. Я жил, как король, как эмир бухарский! Все имел. Что хотел, делал. А то в пять тридцать вставать, в семь приходить... мне это не нужно. Я вам чистосердечно...

- Ну вот, а говоришь, была мысль работать. Как же тебе верить?

- Мысль была, да, была мысль. Но я не говорю, что я бы стал обязательно честным. Никогда в жизни, может быть. Если б кто здесь присутствовал, я бы подумал, как отвечать. А вам прямо говорю, как есть. Если б я сказал, что жалею о заводе, вы бы мне хуже не поверили! Что я там десять лет хотел надрываться.

- Да, похоже, ты выбрал судьбу по себе. Но откуда это убеждение, что ты "не такой, как все" и можешь жить наперекор закону, как заблагорассудится?

- Михаил Петрович, у меня западная кровь. У меня западная кровь, и я ничего не боюсь!

(Ладжун имел в виду, что родители его вернулись на землю отцов из Америки, где у них остались родственники. Несмотря на скитания, Юрий Юрьевич пытался переписываться с заокеанской родней, в то время как дома от него не имели вестей по многу лет подряд.)

- Ну, положим, кровь у тебя славянская, украинская кровь. И мать с отцом уже смолоду здесь крестьянствовали. Другой вопрос, что влияние западное могло сказаться.

- Могло, конечно. Если разобрать, я анархист.

- Даже анархист?

- Ну, не то, что батька Махно... но все-таки что-то есть.

- Тянуло тебя за кордон, признайся?

- Намерения мелькали иной раз. Но потом вдруг стукнуло: боже мой, там тоже надо работать! Конечно, из меня мог получиться неплохой гангстер. Но надо прекрасно язык знать!..