Ольга Лаврова - Черный Маклер

В двенадцатом часу Томин сидел на вечно кожаном казенном диване в дежурной части Петровки, 38, и играл в шахматы. Кудлатый следователь Орлов шуршал рядом газетой. В соседней комнате разгоняли сон, сражаясь в пинг-понг.

- Противная лошадь, - пожаловалась Зина на томинского коня, удачно вторгшегося в ее позицию. - Как мне ее отсюда выгнать?

Орлов - прокурорский кадр, таявший от Зининых рыжих марсианских глаз рискнул помочь.

- Я бы вот... - показал он, как ходить.

- А я тогда так, - парировал Томин, прописав в воздухе пальцем великолепный бросок ферзя.

- Тоже мне, советчик, - покосилась Зина. - Шурик, зачем ты рвешься к победе над слабой женщиной?

- Я просто голодный.

- А ужинал?

- Два азу - и ни в одном глазу.

- Жениться надо.

- Перестань меня трудоустраивать.

- Зато жевал бы сейчас домашние бутерброды.

В обычное время о бутербродах заботилась мать. Но у нее двухмесячные каникулы на родине, в Киеве: Зина, естественно, знает и полагает, что момент удобен для агитации.

- В розыске холостяк лучше, - опять встрял Орлов. - Работает, не оглядывается, как бы деток не оставить сиротами.

- Следователь Орлов, инспектор Марчек, эксперт Семенов - на выезд! Убийство на улице Мархлевского...

Орлова с его глупостями как ветром сдуло.

"Зинаида, конечно, выиграет", - думал Томин и, как ни смешно, досадовал и старался отвлечь ее разговором.

- Жениться я не против, Зинуля. Даже составил опись на досуге. Насчиталось шестнадцать желательных качеств. Нереально. К тому же любовь проходит, а аппетит - никогда.

Она сделала маленький шажок окраинной, шелудивой пешкой.

- Шурик, ладья под ударом.

"Вот те раз! Ну никогда с ней не угадаешь, что вытворит", - Томин погрузился в размышления. Он почти изобрел, как одним махом отбиться от пешки и взбодрить своего коня, но голос из динамика погнал на выезд.

Происшествие было плевое. Здоровенный лоб - явно оттуда, еще вчера-позавчера решетки грыз - забрался в промтоварный склад. Запихал в мешок три каракулевые шубы и, воображая, видимо, что так будет лучше, начал перед уходом обрывать провода сигнализации. Она от такого обращения заголосила, замигала, и сбежавшаяся охрана скрутила любителя мехов. Теперь он сидел в помещении конторы, выгороженном внутри склада стеклянными стенками, и два безусых милиционера несли по бокам караул.

Томин разговаривал с начальником охраны и сторожем. Первый, служака лет пятидесяти, был удручен, второй возбужденно словоохотлив.

- Собак нету, - отвечал он на вопрос Томина. - Мы кошек держим.

- Каких еще кошек?

- Видите ли, - пояснил начальник, - склад большой, товар разный, сильный урон бывал от мышей.

- Спасу не было! - затараторил сторож. - Мышь, она ведь все сожрет. Сапоги дай - сожрет. Пианину дай - и ту сожрет. Так что киски у нас. Собак нам никак нельзя.

- Ясно, вы свободны.

Сторож нехотя отошел.

- Той дверью давно не пользуетесь?

Начальник оглянулся на широкую дверь в боковой стене, где под присмотром двух служивых кошек возилась Зина, изучая и фотографируя распиленную металлическую задвижку.

- Тут дело вот в чем: раньше забор дальше стоял. Потом, как его придвинули, с той стороны машине стало не подъехать. Тогда дверь закрыли наглухо, пользуемся одними фасадными воротами. Около года уже. Простите, как вы расцениваете факт повреждения сигнализации?

- Плохо расцениваю. Знал он, что это сигнализация. Кто мог его просветить? Только кто-то из ваших.

- А может быть... случайно?

- Подпрыгивал и рвал какие-то провода?

- Ну, если кто из моих ребят - я дознаюсь! Я из них душу вытрясу!

- Нет уж, пожалуйста, без самодеятельности. Вы нам всех распугаете.

И Томин пошел наружу обследовать подступы к той самой двери.

Вор перелез забор почти напротив нее - на раскисшей осенней земле остались две вмятины от его прыжка. Подняв прутик, Томин вставил его в щель между досок, чтобы пометить место, и двинулся кругом. Конечно, забор было нетрудно перемахнуть, но иногда на него нападала солидность, мешавшая резвиться.

По другую сторону забора лежал кучей вонючий шлак, и около виднелись в глине следы "Москвича". Сделав петлю, они убегали обратно в тихую улочку.

Кибрит тем временем закрыла фотоаппарат и вооружилась лупой. Задвижка была пропилена на пять шестых толщины, оставшаяся полоска стали сверкала свежим изломом. До взлома подпил, вероятно, скрывала боковая скоба.

А за спиной длинное помещение с замусоренным полом делил пополам широкий проход. Слева и справа от него пространство было загромождено высоко вздымавшимися штабелями ящиков, тюков и рядами стеллажей для товаров в мелкой упаковке. Между штабелями и стеллажами пролегали тесные полутемные тоннели, сплетавшиеся в запутанный лабиринт. Здесь таилось много всего, что требовало пристального внимания. Предстояло, например, восстановить маршрут похитителя шуб, сумевшего найти самое ценное, что было на складе. Кибрит тоже думала, что у него имелся пособник или пособники, так как задвижка была подпилена изнутри.

Об этом она и сообщила явившемуся с улицы Томину.

- Мне бы надо знать, когда сделан подпил.

Прищурилась усмешливо:

- Всего-навсего?

Она сама верила в науку, но нельзя же вот так настырно и слегка капризно требовать чудес.

- Шурик, с точностью до минут никакой химик не скажет.

- Тогда вот что: пойди погляди на отпечатки протекторов за забором. У ворот Панин, он тебя проводит.

Зина прихватила чемодан и направилась к воротам.

При ее дотошности они в этом складе проторчат до утра. Зина обожает валандаться с пустяками. Впрочем, нет особого расчета возвращаться раньше открытия буфета.

Летом она провела отпуск в Болгарии и привезла ворох рассказов, из которых в памяти Томина осело два завистливых впечатления. Первое - солнце. Второе магазин в Софии с названием "денно-нощно", круглые сутки торговавший съестными припасами. Ему представился румяный калач с добрым ломтем брынзы. Впрочем, калачей в Болгарии, пожалуй, и не пекут. Ну, пусть не калач, пусть будет булка...

Первый этап переговоров с задержанным он уже провел. Был тот медвежьего сложения, ручищи в коричневой шерсти, и носил фамилию Силин. Заявил, что на складе "грыбы собирал". А на строгое предложение отвечать всерьез раскричался нарочито грубо:

- Ты, чернявый, меня не пугай! Да я тебя одной рукой по стене размажу!..

Немножко его послушав, Томин применил прием из Пашиного репертуара:

- Не нужно ли сообщить кому из родных, что вы арестованы и где содержитесь?

- Во, какой хитрый "мусор"! - передернул Силин необъятными плечами. - Ты гляди, а? Нет у меня никого и ничего!

- Плохо. Значит, и передачу некому принести?

Томин вытянул из пакета шубу, черный каракуль упруго развернулся, расправился, заблестел по-дорогому.