Ольга Лаврова - Свидетель

Шептунов захотел. Все.

- И он к вам придет советоваться. Почему?! Почему тот же Платонов держится так, словно вы ему - друг, а я - враг?

- Преувеличиваете. Просто мы с ним - каждый на своем месте. Он видит, что на меня в определенном смысле можно положиться - все честно и объективно. А ваша позиция ему непонятна. Непонятное среднего человека раздражает.

"Снова воды в рот набрал... А ведь он способен сейчас поблагодарить за угощение и откланяться. А я останусь ни с чем?"

- Игорь Сергеевич, давайте наконец откровенно. Вы пришли искать помощи себе, но неким образом это связано с делом Платонова... Ваш протестующий жест - только жест. Из упрямства. У меня от своих забот голова так пухнет, что к вечеру кепка не налезает. Но готов помочь - если буду в силах. Только вот мне, как и моему подследственному, многое непонятно. Вы не вмешались, чтобы защитить Риту или Алексея... но не ушли. Стояли, смотрели. Как-то туманно упрекнули Платонова... не попытались задержать...

Платонов захрустел пальцами:

- Вывод ясен: трусил, пока не собралась толпа, а тогда рискнул вякнуть. Так?

- Нет, гораздо сложнее... Вы, между прочим, не ответили на вопрос о кладбищенском деятеле.

- Он не стоит серьезного разговора.

- Не считаете Платонова опасным?

- Разумеется, нет. Не хотел же он убивать вашего Демина!

- Единственно, чего он хотел, это утвердить себя с помощью кулака. Что будет с Деминым, его не интересовало. Это - антисоциальность. Как она проявится, зависит у таких, как Платонов, скорее, от ситуации. Если бы всерьез обозлился - ударил крепче. Мог ударить и камнем и ножом - что попало под руку. Думаете, нет?

- Думаю, да, - с горечью согласился Власов. - Но, Пал Палыч, почему об интеллекте судят по максимально доступному для данного человека проявлению. О моральном же уровне - по минимальному. Это несправедливо! Гениальный ученый может в другой области изрекать глупости. Неважно. Но если кто хоть однажды сделал подлость - весь счет ведется от нее: вот на что способен!

- Занятная постановка вопроса. Выкрою время - размыслю. Пока же вернемся к вам. Что вас сюда привело? Откуда желание поговорить просто так?

- Допустим, мне нравится с вами беседовать.

- А серьезно?

- Ну, если хотите, я всегда должен четко понимать, в каком положении нахожусь. В данный момент не вижу, зачем вам нужен свидетель. Мне эта роль неприятна. У вас и так все имеется - и раскаявшийся злодей, и невинная жертва, и высоконаучный трактат, скромно именуемый экспертизой.

- А как насчет гражданского долга, Игорь Сергеевич?

- Не опускайтесь до уровня агитатора. Объясните свой интерес ко мне юридически.

- Вас излишне занимает процесс следствия.

- Интерес рассматривается как нездоровый?

- У каждого своя профессия. Зачем инженеру-энергетику углубляться в тонкости судебной психологии или теории доказательств?

- Красивые термины. Что осталось бы от вашей теории доказательств, если бы Платонов успел просто уйти? Пшик!

- А вы хотели бы, чтобы он ушел, а славный парень остался, как говорится, неотмщенным?

Тихо сделалось в кабинете. Власов пристально смотрел на эувфорбию.

То, что он произнес затем, было неожиданным и для Знаменского, и для него самого:

- Я... могу навестить этого Демина?

- Новая причуда. Чем вы маетесь, Игорь Сергеевич?.. И как давно?

- Не будем теперь!..- отрицательно затряс тот головой.

- Завтра я собираюсь в клинику. Поедемте вместе.

Хуже всего, что Пал Палыч почти знал уже, чем мается Власов. Только отпихивался от своего знания в надежде, что ошибается.

* * *

Власов был утомителен и в молчаливом, и в разговорчивом варианте. И, чтобы не ехать вдвоем через город, Пал Палыч назначил ему свидание на станции метро, откуда путь до клиники занял у них всего минут пять. Дождь зарядил, и передвигаться надлежало стремительно.

Клиника обдала специфическими запахами и звуками, и Пал Палыч с облегчением подумал: "Слава Богу, Саша уже дома!"

В кабинете врача они застали старшего Демина с авоськой на коленях: подкормка сыну. Пал Палыч справился о состоянии Алексея.

- Сейчас как раз на осмотре - еще одного специалиста вызвали. Сижу вот, жду, что скажут... - понурился Иван Федотович. - Приходили его друзья по институту, у него, говорят, было необыкновенное видение. Видение, понимаете?..

- Да. Мало сказать - обидно. Хочу вас познакомить - Игорь Сергеевич, тот самый свидетель происшествия.

- О, здравствуйте! Демин. - И долго тряс его руку. - Спасибо вам от души, товарищ... Власов, да?

Тот с неудовольствием отнекивался от благодарностей. Демин горячо твердил правильные газетные фразы о важности наказания всякого рода нарушителей общественного порядка.

Вошел врач, пропустив вперед Риту:

- Сюда, пожалуйста.

Рита сказала общее "здравствуйте" и повернулась к врачу:

- Что сказал профессор?

- Пока шансы пятьдесят к пятидесяти.

Она ахнула и отшатнулась.

- Радоваться надо! - урезонил врач. - Значит, есть основания надеяться! И обернулся к отцу: - Сейчас его привезут сюда. В палате уборка.

- Неужели он может совсем ослепнуть?! - в три ручья залилась Рита.

Демин сердито комкал в руках авоську и сверлил ее осуждающим взором.

- Рита... вы... не годится вам тут плакать! - повысил он голос.

- При Алеше я не буду, Иван Федотыч! - прорыдала та и вдруг уткнулась в его плечо.

Доверчивый этот, родственный порыв смутил его и привел в растерянность, но не растопил льда.

- Ну-ну... вы скоро утешитесь...

- Как я утешусь, когда я его люблю!!

"Без посторонних папаша наговорил бы ей резкостей. По его убеждению, "эта девица" неспособна любить".

- У вас к Демину серьезные вопросы? - обратился к Пал Палычу врач.

- Нежелательно?

- Держится он молодцом, но лучше покороче.

- Ясно. Сокращусь.

Дверь открылась, и на каталке ввезли Алексея. Глаза его были скрыты повязкой. Рита бросилась к нему, вытерев слезы, поцеловала.

- Алешка, я так соскучилась!.. Ой, опять уже колючий... Голова больше не болит? - в тоне ни малейшей плаксивости.

- Да нет, пустяки... В каком ты платье?

- В брючном костюме. Синем. Чтобы не смущать здешнюю публику.

- Подумаешь, пусть завидуют!

Завязался тихий (но слышный в небольшом кабинете) разговор, перемежаемый поцелуями, при котором присутствие посторонних решительно ни к чему.

Врач деликатно вышел. Знаменский подал Власову знак, предлагая тоже пока удалиться. Тот сделал вид, что не заметил, и с жадным вниманием смотрел на Риту и Алексея. Тогда и Знаменский остался. Иван Федотович обиженно застыл, не желая соглашаться, что он лишний.

А молодые были поглощены друг другом и не обращали внимания на окружающих. Алексей - по слепоте, Рита - то ли забывшись, то ли из принципа пренебрегая старомодными нормами скромности.