Наталия Левитина - Сорванные цветы

Олег Кириллович впервые за обед удосужился отреагировать более-менее эмоционально.

– Как же так! – возмутился он. – Сколько можно лопать? Ты съела жульен, овощной суп, шашлык, бутерброд с красной рыбой, графин сока, бокал мартини, мороженое и вот эту гигантскую вазу с фруктами. А теперь еще и осетрина?

Олег Кириллович, оставаясь внешне индифферентным к окружающему, на самом деле четко фиксировал в своей компьютерной голове все изменения в обстановке. Он не пропустил ни одного слова в Яниных ламентациях и отметил все пункты меню, в которых блестяще выступила его упитанная дочь.

Яна сделала несчастные глаза и попыталась изобразить жалкую голодную сиротку, но это у нее не получилось, так как она весила уже на десять килограммов больше нормы, а ее откормленные упругие щеки радовали глаз свежестью и здоровьем.

– Посажу тебя на диету. Иначе через год ты превратишься в дряблую толстушку, а я буду виноват.

– Конечно, – уныло согласилась Яна, – родители всегда виноваты в неблагополучии детей. Ладно, буду тихо умирать от голода. Домработница, которую наняла Оксанка, тоже пухлая и круглая. Этакая провинциальная дунечка! Представь себе – коса! Толщиной как моя рука. Одета неимоверно, завал, нет сил описать. Хотя мордашка, надо признать, симпатичная. А что, мы уже уходим?

За последние полгода Макс Шнайдер побывал в штаб-квартире компании «Юмата хром корпорейшн» по крайней мере восемь раз. И сейчас, взлетая в стеклянном лифте на двадцать четвертый этаж токийского небоскреба, он вновь и вновь прокручивал в голове детали предстоящей сделки.

Опять придется лететь в Россию. И не в столичный город, а в самое захолустье. Эта перспектива его, с одной стороны, не радовала. Грязь, хамство, тараканы в гостиничных номерах, отсутствие вегетарианских блюд в ресторанных меню, разбитые мостовые, невозможность взять напрокат машину – все эти неудобства чрезвычайно раздражали Макса Шнайдера. Еще совсем недавно, лет семь назад, прилетая в Россию, холеный, вальяжный Макс, обладатель недвижимости во всех европейских столицах, чувствовал по отношению к своей персоне трепетное подобострастие русских аборигенов. А теперь он приезжал в страну и уезжал из нее, не ощущая своей избранности. На улицах его толкали грубые прохожие, а на базаре, куда Макс устремлялся в поисках экологически чистого корма, могли банально обругать, как простую домохозяйку. И настроение изменилось. Конечно, и раньше в русской бесшабашности чувствовалась нота неизбежного конца. И пьянки, и переговоры – все как в последний раз. Но теперь Макс во всем чувствовал горькую, фатальную обреченность, и это портило ему настроение.

Но все это было внешнее, связанное с неудобствами быта, которые Макс Шнайдер переносил с трудом. С другой стороны, перед каждым новым приездом в Россию Шнайдер испытывал приятное волнение, так как каждая новая поездка приносила ему изменение в мировосприятии или какое-то неожиданное открытие. Иногда ему казалось, что миллионная часть его существа, тончайшая струйка крови уходит корнями в эту землю и связывает его с Россией родственными узами...

Раздался мелодичный звон, и двери лифта плавно разошлись. Макс Шнайдер бросил мимолетный взгляд в зеркало, вытянул губы трубочкой и пошевелил образовавшимся хоботком – упражнение против носогубных складок. В общем, он остался доволен увиденным.

Да, уже сорок восемь, но выглядит на пять лет моложе. И несомненный победитель. Во всем: и в борьбе с болезнью (рак желудка, остановленный усилиями американских врачей и мужественным героизмом самого Шнайдера), и в отношениях с женщинами, и хотя бы в нелегком моральном противостоянии российским уличным нищим (попробуй отвяжись!), и главное – в делах. За тридцать лет в бизнесе Максу Шнайдеру хватило бы пальцев одной руки, чтобы сосчитать свои неудачи. Для подсчета побед нужно было обращаться за помощью к компьютеру.

Несколько шагов по мягкому ковровому покрытию – и Шнайдер очутился в апартаментах «Юмата хром корпорейшн». Приближаясь, он надел улыбку номер 78 – «добрый удав, обещающий кролику виртуозную анестезию» – и увидел господина Масачику Арита, который нежно смотрел на него взглядом влюбленной акулы.

Бесшумный официант поставил перед собеседниками чашечки кофе и растворился в стенной кожаной обивке цвета молочного шоколада.

– Господин Шнайдер, должен сообщить вам, что наша заключительная беседа будет носить официальный характер и все мои предложения отражают намерения «Юмата хром корпорейшн», – произнес японец.

Шнайдер наклонил голову в знак согласия. Он этого ждал. Сейчас японец будет два часа ходить вокруг да около, пока доберется до сути, используя многочисленные намеки и образные сравнения, превознося деловые качества и хватку Шнайдера, но в пределах, ограниченных суммой гонорара (Макс за тридцать лет так поднаторел в переговорах, что по концентрации льстивых замечаний мог с точностью до пяти тысяч определить, на какое вознаграждение он может раскрутить партнера). Шнайдер автоматически отсеивал вежливые лирические отступления – они возникали перед его мысленным взором в виде печатных страниц, обведенных жирной рамкой и перечеркнутых крест-накрест, – без которых не могут строить свой монолог японские коллеги, и тщательно фильтровал информацию. Он уже знал, зачем его вырвали из Амстердама, где он проворачивал судьбоносную сделку для одной американской мегакорпорации.

Японцы хотели купить промышленный комплекс в городе Краснотрубинске – горно-обогатительный комбинат и ферросплавный завод. Предприятие акционировалось полгода назад, и государство решило выставить на инвестиционный конкурс свои сорок девять процентов акций. «Юмата хром корпорейшн» была готова предложить сто восемьдесят миллионов долларов: перспектива получить в свое распоряжение уникальное производство сулила компании огромную выгоду. Используя фантастически дешевую рабочую силу, модернизировав производство, корпорация могла бы получать фантастическую прибыль. Огромное преимущество перед хромовыми рудниками в других странах состояло, в частности, в том, что российские экологические нормы позволяли буквально выжимать деньги из земли, взамен щедро унавоживая ее отходами производства. Это было бы совершенно невозможно в самой Японии, где выполнение всех требований по охране среды съедало львиную долю доходов.

Но не все было просто. На лакомый хромовый рудник претендовала еще (пока) одна компания – никому не известная и не отмеченная ни в одном справочнике американская «Тимманз индастриэл компани». Другой причиной, почему японцам понадобилось обратиться к Шнайдеру, был загадочный и неподвластный логике характер русских чиновников.