Нил Олсон - Икона

— Ты не упустил его. Ты занимался мисс Кесслер. И это было правильно. А сейчас ты ранен, а я в драке бесполезен. У него телохранитель. Все это дело стало слишком опасным.

Бенни пристально посмотрел на Андреаса:

— Ты хочешь сказать, нам надо забыть об этом деле?

— Пусть этим занимаются власти. Я сказал это Мэтью. Пока что счет не в нашу пользу, а цель не оправдывает риск.

— У нас с тобой разные цели. Твой внук в неведении гоняется за иконой, которая принесет ему только несчастье — вне зависимости от того, найдет он ее ил и нет. И ты правильно посоветовал ему держаться от этого дела подальше. А у нас более простая цель.

— У тебя.

— Хорошо, у меня. Простая, прямая, обоснованная, и я в состоянии ее достичь.

— И поэтому твоя рука в бинтах, а мы даже не знаем, гоняемся ли за тем, кого ищем.

— Черт тебя подери! — выругался Бенни, давя окурок в грязной пепельнице. — Мы только что это обсудили. Меня ранили, когда я действовал по твоему указанию. Убрать эту парочку было бы значительно проще.

— В следующий раз это уже не будет так просто. Они тебя видели.

— Ты пытаешься убедить себя или меня? Найти Мюллера была твоя идея. Теперь мы почти у цели, а ты собираешься все бросить. Чего ты все это время добивался?

Видимо, в его лице было что-то, решил Андреас, что вызывало эти вопросы. Не важно, сколько раз он обдумывал все детали этой поездки, — четкого ответа так и не нашел. Пятьдесят лет он жил мыслью о встрече с Мюллером. И это стремление продолжало существовать в нем, бессознательно, как дыхательный рефлекс. И все-таки что-то изменилось. Иногда он видел перед собой Микалиса, маленького Микалиса, так отчетливо, как будто они расстались только вчера. Вот он бежит, расставив руки, к нему через площадь: круглый, темноглазый, взъерошенный, на лбу маленький шрам — след от камня, неосторожно брошенного Андреасом. Однако Микалис военного времени, тот пылкий, горячий молодой человек, которого убили в церкви, — этот Микалис растворился в памяти расплывчатостью мифа. То же было и с остальными. Стефано, Гликерия, отважный Гиоргиос, несчастный Коста — все обратились в нечеткие образы, возникавшие в памяти. Он ясно помнил все события, он знал, что эти люди существовали, но они стали фантомами, призраками, как будто смелость, отвага, предательство, скорбь не могли быть сутью действительно прожитых жизней. И даже ожесточившийся убийца капитан Элиас стал нематериальным. Это была роль, которую он когда-то играл, а потом забыл. Хотя примерно так оно и было на самом деле.

Сейчас действительностью для него были изъеденное болезнью тело его сына и опасность, подстерегавшая внука.

Молодой безжалостный Фотис обратился в тень; старый интриган Фотис — добродушный, ворчливый, отчаянно цепляющийся за жизнь, — вот с кем он сейчас вступил в схватку. Поддерживать в себе жажду мщения десятилетиями было непросто. И кто знает, когда еще какое-то слово, запах унесут его назад, в те далекие времена? Это все еще иногда случалось, но уже реже; сейчас большая часть времени и сил уходила на саму жизнь. И это было правильно. Он стремился защитить каждого из этих людей, защитить от прошлого, друг от друга, и это казалось очень трудной, почти невыполнимой, но достойной задачей.

— Я не хочу, чтобы мой внук пострадал. Бенни. Хватит того, что ты ранен, — я не хочу, чтобы это повторилось.

— Ты не принимаешь во внимание, что они-то не остановятся на этом, вне зависимости от того, что мы будем делать или не делать. И они все еще продолжают поиск. Встреча с девушкой продемонстрировала, насколько они ожесточились. Она ничего не знает, но они готовы были схватить ее только из-за одного намека. Кто будет следующим?

— Теперь они знают, что мы следим за ними, и будут более осторожны.

— Особо на это не рассчитывай. Когда дело касается иконы, эти старики действуют вне всякой логики.

Бенни, конечно, был прав. Смерть стояла на пороге, и этим людям нечего было терять, а обретали они бессмертие, реальное или духовное — не важно. Они были способны на все.

— Тогда мы должны быть осторожны. Нам надо обратиться за защитой в полицию.

— Лучшая защита — найти их самим.

— Друг мой, — тихо сказал Андреас, не вполне еще уверенный, что он хочет сказать. — У тебя есть кто-нибудь, кто тебе близок? Жена, любовница?

— Какое это имеет отношение к делу?

— Где твой сын?

— В Израиле. Со своей матерью. Как и подобает настоящему еврею.

— А почему ты не с ними?

— Мы развелись много лет назад. Ты знаешь об этом. И в любом случае я не могу находиться в этой стране. Там постоянные интриги, смена группировок, а я считаюсь парнем ненадежным. Я даже и приезжать туда не хочу.

— А сын приезжает сюда?

— Да. Иногда мы встречаемся с ним, иногда нет. Ты к чему это клонишь, Спиридис? Что я нуждаюсь в любви?

— Семья успокаивает мужчину. Он соизмеряет риск с тем, что может потерять. Человек, которому нечего терять, — сильное оружие, но опасное. Две недели назад, когда я впервые пришел к тебе, я считал, что мне нечего терять. Теперь я уже так не думаю.

Некоторое время они молчали. Бенни закурил третью сигарету. Андреасу уже было неловко за этот личный вопрос, за свой поучающий тон. Бенни слишком стар, чтобы так с ним разговаривать. У старика вдруг испортилось настроение.

— А что с этими делать? — спросил Бенни, указывая подбородком в сторону дома Мэтью. — Я не могу все время в телохранителя играть, у меня есть дела поинтересней.

— Мисс Кесслер следует заявить о вчерашнем происшествии в полицию. Возможно, это обеспечит ей какую-то защиту. Возможно, полиции даже удастся найти дель Карроса.

— А на каком основании? Он ведь ничего не сделал. Его человек ранил меня, когда я засунул ему пистолет между ребрами.

— Мы можем попросить ее не называть твоего имени, если тебя это волнует.

— Да мне-то все равно. Я лицензированный частный детектив, оружие зарегистрировано. Но это все может обернуться неприятностями для всех вас. Почему вдруг девушка решила поговорить с покупателем, если икона уже продана? Почему дед подозреваемого приставляет частного детектива к девушке внука? И как бы то ни было, я бы не рассчитывал на защиту полиции. Они очень неохотно ее предоставляют.

— Мэтью может какое-то время пожить в доме у отца. Девушка может жить с ним, если захочет. Там им будет спокойнее.

— Ты будешь отзванивать своему человеку? Моррисону?

— Да. Я получил сообщение вчера поздно вечером. Позвоню сегодня утром.

— И ты дашь мне знать, если он раскопал что-нибудь интересное?

— Возможно.

Бенни яростно выдохнул:

— Не играй со мной так, Спиридис, иначе я завяжу со всем этим.

— Это было бы трагично.

На этот раз уже Моррисон горел желанием с ним увидеться. Они встретились на углу Пятнадцатой улицы и Пятой авеню, перед огромным фасадом собора Святого Патрика и пошли в восточном направлении, к тому месту, где у Моррисона была назначена следующая встреча.