Вадим Новосадов - Подлец

Вася исполнил всё с торопливостью натасканного солдата. Оружия у него не было, только сотовый телефон.

- В том углу рулон плёнки. Возьми и заверни его, - приказывал Сергей.

Труп был ловко завёрнут через пару минут.

- Сядь, - Сергей не спускал с него ствольный глаз смертоносной игрушки. – Кто-нибудь знает, что ты здесь?

- Что именно здесь? Нет никто… - мёртвенно-бледное лицо его раскраснелось, видно, от нарастающей надежды, что у него есть шанс не последовать за Виктором.

- Ты уверен? – Сергей положил на стол сотовый телефон пленника.

- Уверен. Только мой знакомый нотариус был предупреждён, что я приеду оформить бумаги сегодня…

Его голос вдруг зазвучал с ледяным спокойствием, но это была явная натяжка или маскировочная рефлексия страха, которая тонкой коркой покрывала внутреннюю дрожь.

- Василий, ты, кажется, ещё не понял всю отчаянность моего положения, равно как и зыбкость своей жизни, которая висит сейчас на волоске. Тебя даже не убедила смерть этого ничтожества? – произносил Сергей с неожиданным красноречием в тоне всесильного судьи, кому суровые обстоятельства оставляют выбирать только между смертью или свободой, в зависимости от чистоты раскаяния обвиняемого.

- Что ты хочешь от меня услышать? – самообладание пленника было на пределе.

- Во-первых, я хочу, чтобы твои слова не вызывали у меня и тени подозрения в попытке играть со мной, иначе продолжать разговор бессмысленно. Потом ты должен убедить меня, что тебя никто не спохватится хотя бы в ближайшие дней пять; - Сергей кивком указал на телефон. – Ну и наконец, ты должен выполнить мои требования. Выбор у меня, как ты понимаешь, после этого убийства небольшой. Ты ведь свидетель.

Вася схватил телефон и сделал два звонка, с внушительной деловитостью объяснив кому то, что будет отсутствовать по делам примерно неделю.

- Пожалуй, я поспешил с твоей собственностью, - оправдывался он после звонков. – Это она науськала: поставила перед нами условие, сука мстительная. И деньги мне твои не нужны.

- Это бы приказ твоего босса?

- Нет… Это было моё решение, - в его быстром ответе не усматривалось лукавства. – Ни моя «крыша», ни её «крыша» в это не вмешивались… Просто я так решил, чтобы она успокоилась. Но откровенно говоря, с самого начала мне было не по душе, что я пошёл на поводу у этой бабёнки. Не вечно ей сидеть в этом кресле…

Лица Сергея коснулось едва уловимое ликование: его собеседник в пылу оправдательных объяснений выдал то, что плавало в его мыслях и давало существенную зацепку Сергею реально потребовать нечто большего, чем списание долга.

- Скажи, а кто правит твоей «крышей»?- хитро спросил он.

- Зачем тебе? - Вася понял, что сболтнул лишнее.

Сергей зловеще ухмыльнулся и витиевато ответил:

- Я ведь работал под вашей «крышей», а до сих пор не знаю, кто босс. Вы меня выгнали не по праву, а вдруг я захочу вернуться?

Пленник назвал фамилию Базанов. Это была известная личность в криминальных кругах. Птица, насколько Сергею было известно, не самого низкого полёта.

- Вот я думаю, где гарантии, что ты оставишь меня в покое, если я тебя отпущу? – сухо спросил Сергей.

- Моё слово.

- Плевать мне на твоё слово. Мне нужны реальные гарантии. Я хочу иметь акции банка и даже входить в правление, - твёрдо заявил Сергей.

Вася нагло усмехнулся.

- Ты шутишь? Это невозможно.

- Врёшь. Ты сам проговорился, что уже не прежние хозяева правят бал в банке. Так что я намерен поучаствовать в передела власти в нём с твоей помощью. Я помог вам ослабить банк и выкачать из него не мало, так что имею право на свою долю в этом новоиспечённом пироге.

- Ты что, рехнулся? Не требуй того, что я не могу.

- Но тогда ты просто опасный свидетель!

Резкий тон Сергея перешёл в яростную решимость, он вскочил с кресла и прицельно вытянул руку с пистолетом в лицо собеседника, почувствовав то лёгкое расслабление, которое за доли секунды предшествует свободному нажатию на спусковой крючок.

Но Вася взмолился:

-Эй… эй… не дури… я согласен… Я отдам тебе свою долю акций… Чёрт с тобой, - кричал он, закрываясь руками.

- Ты, свинья, не испытывай так моё терпение, оно у меня короткое! – Сергей горел исступлённым торжеством победителя – вот это сила! Могущественный гнев ангела смерти!

- Я всё устрою… только отпусти меня. Со мной нельзя так поступать. Это очень серьёзное, непоправимое оскорбление… - визгливо лепетал Вася, дав исход истерике.

- А ты попроси получше… - сурово отвечал Сергей, не отводя пистолета.

- Да… да… я прошу тебя, я всё сделаю как надо… Даю слово, - трепетал он.

- Как же, нашёл идиота! – усмехнулся Сергей и вынул и показал ему свой сотовый телефон, имея в виду, что там включён диктофон. – Если твоя братва узнает, как ты слюни тут распустил, она перестанет тебя уважать. Поэтому делай, что тебе говорят.

В отчаянной покорности Вася всплеснул руками. Сергей посадил его в погреб с железными засовами, поставил сверху тяжёлую бочку. Когда стемнело отвёз труп Виктора на его же машине к реке. Воспользовавшись надувной лодкой в специальном багажнике на крыше машины, которую Виктор не убирал, будучи заядлым рыбаком, доплыл до середины реки и отправил труп на трапезу ракам с гирей на шее. Отогнал машину на несколько километров от этого места, оставил её у обочины, сунув ключи под заднее правое колесо. Набрал номер директора автосервиса, где, по слухам переделывали угнанные машины с телефона Васи, и указал место новенького джипа с ключами, не заявленного в розыск. Обещал заехать в автосервис и взять гонорар за машину, если люди директора подберут её. Директор ответил ни да, ни нет, но точное место выяснил. Сергей возвратился домой на прихваченном велосипеде за полночь.

Он не то что чувствовал облегчение от перевеса в свою сторону в этой дьявольской игре, которая далеко ещё не закончена, а испытал зловещее потрясение от содеянного, погрузившись в нескончаемую прострацию самых тягостных тревог. Ужаснувшись пролитой крови пусть ничтожного в его глазах человека, он порой впадал в какой-то мистический транс: ему чудился глухой рокот в ночной дали небес, будто кто-то его приветствовал, открывая для него ворота тёмного царства: «Добро пожаловать в АД!». Потом вдруг пробуждался, различая лишь отдалённую осеннюю грозу. Напряжение отступало, его клонило в сон, но и тут не было покоя: жалость к себе, что обычно называют муками совести, рыдала внутри и причитала: «Что ж ты наделала, Серёга?!». Он просыпался, выпивал, мучительно гадая, убьют его или нет, душа его леденела, когда воспалённое страхом воображение рисовало картины его собственной смерти. В этой лихорадке кошмара он дотянул до пасмурного рассвета.