Луис Вериссимо Вериссимо - Клуб ангелов

Луис Фернандо ВЕРИССИМО

КЛУБ АНГЕЛОВ

Лусидио — это не одно из 117 имен дьявола, и я не вызывал его из каких-то там глубин нам в наказание. Когда впервые рассказал о нем в нашей компании, кто-то заметил: — Ты выдумываешь!

Но я невиновен, насколько может быть невиновным автор.

Детективные истории — это ведь сплошь и рядом скучные поиски виновного, хотя и так ясно, что он всегда один и тот же. И не нужно в поисках его заглядывать на последнюю страницу, имя супостата — на обложке. Это — автор. Вы можете заподозрить, что я не только не выдумал описанные здесь преступления, но и не ограничился унылым шлепаньем пальцами по клавиатуре, а подсыпал яд в еду. Отчасти вас можно понять. Ваши подозрения основываются на своеобразной логике детективного чтива. Кто в финале остается в живых, тот и злоумышленник. Если не умирают двое; но один из них выдуманный персонаж, значит, другой — преступник.

Я и Лусидио, участники этой истории, живы-здоровы, и если я его не выдумал, а возможность того, что он выдумал меня, невелика, то Лусидио — явный виновник. А как же! Он был поваром, и, так или иначе, все умерли от того, что съели. Коли я его придумал, вина на мне. Я даже не могу оправдаться тем, что если Лусидио — плод моей фантазии, то и вся история — ложь, а потому нет ни преступлений, ни преступников. Вымысел не является смягчающим обстоятельством. Воображение не оправдание. Все мы грешны тем, что мысленно не раз убивали или пытались убить, но только писатель, этот монстр, фиксирует сложившиеся в сознании картины злодеяний на бумаге и публикует их.

Если я не убил моих девятерых друзей, таких же одержимых и зацикленных на еде, то виновен в их вымышленном убийстве. Чтобы доказать свою непричастность к этим ужасным преступлениям, я должен убедить вас, читатель, в том, что Лусидио действительно существует. И если вы поверите, что эта история в самом деле произошла, это послужит доказательством того, что я неповинен в вымысле. Выдуманное преступление хуже преступления реального, ведь настоящее преступление может быть делом случая, результатом мимолетной страсти, но никто еще не слышал о выдуманном преступлении, которое было бы непредумышленным.

Я могу назвать час, день, месяц и место нашей первой встречи. Если нужны свидетели, обратитесь в магазин импортных продуктов. Меня там знают — каждый месяц я трачу небольшое состояние на покупку вина. Спросите про доктора Даниэла, толстяка, который любит вина «Сент-Эстеф» [1] Французское вино класса бордо. Производится в коммунальном апелльясьоне Сент-Эстеф (полуостров Медок). — Здесь и далее примеч. пер. . Я не доктор, но богат, поэтому меня и называют доктором. Продавцы наверняка заметили контраст между мной и Лусидио, когда в феврале он подошел ко мне в отделе вин бордо. Ровно девять месяцев назад. Худой, невысокий, с непропорционально большой головой и исключительно элегантный. Всегда в костюме и галстуке. Я — высокий, крупный, ношу рубахи навыпуск и даже был замечен в сандалиях в парижском «Дюкассе» [2] Имеется в виду «Alian Ducasse» — знаменитый парижский ресторан высшего разряда. . Продавцы должны были обратить на нас внимание. И они подтвердят, что магазин был пуст и что мы начали беседу напротив отдела бордо и прошли рядом весь магазин, а у полок с чилийскими винами уже казались давними друзьями. Может, они вспомнят, что по его рекомендации я купил бутылку кагора, который обычно не покупаю. И что мы вышли из магазина вместе. Нас видели. Лусидио существует. Клянусь. Спросите в магазине.

Служащие магазина не знают, что потом мы пошли пить кофе, там же, в торговом центре, чтобы продолжить разговор, поскольку обнаружилось, что у нас есть общие интересы. Еда и питье — больше мы ничего не обсуждали в ту первую встречу.

Надо сказать, Лусидио двигается сдержанно и не делает лишних жестов, сидит с прямой спиной и почти не вертит головой по сторонам. Я никогда не сажусь на стул или за стол, я к ним пришвартовываюсь. Сложный процесс за отсутствием буксира.

В тот день я опрокинул сахарницу, чуть не сшиб стол и уронил бутылку, пока нашел удобную позу, и подозвал официантку. Моя возлюбленная, несчастная Ливия, говорит, что я никогда не знаю, сколько мне нужно пространства, и что это результат избалованного детства. Ну, мол, я ведь единственный сын, и мне никогда ни в чем не отказывали. Ливия — психолог и диетолог. Она пытается спасти меня уже много лет. Я не любовник ее, а поле для битвы. В отличие от трех бывших жен Ливии мои деньги не нужны. Она мечтает стать женщиной, которая меня спасет, что лично мне кажется гораздо более корыстным и пугающим. Возможно, оттого мысль о женитьбе на ней не приходит мне в голову, хотя раньше, а это случилось, как я уже говорил, три раза в моей жизни, абсолютно не противился связать себя брачными узами, даже зная, что любят меня не за мой живот. Мы не живем вместе, но она следит за моим домом, за моей одеждой и тщетно пытается следить за моим питанием. Я уверен, если бы она могла, ограничила бы мой рацион собственным грудным молоком и клетчаткой, большим количеством клетчатки. Еще один мой недостаток — я громко и много говорю. Ливия убедила меня, что трагедия моей жизни в том, что никто никогда не сказал мне: «Хватит, Даниэл!»

Помню, что в первую встречу с Лусидио говорил в основном я. Рассказал ему о нашем клубе. Назвал имена всех, кто в него входит, и при каждом имени Лусидио говорил «а» или «гм», как бы подчеркивая, что поражен, ведь это были девять самых известных фамилий в штате. Под конец я назвал себя, что тоже произвело на него впечатление. По крайней мере он ахнул и скупо улыбнулся. Любопытно, что, улыбаясь, Лусидио никогда не разжимает губ.

Впрочем, нет. Он сказал: «Я знаю!» Точно-точно! Услышав мое имя — Даниэл — и фамилию, он произнес: «Я знаю!»

Ага, подумаете вы, встреча была неслучайной! Но есть резонное возражение — он мог узнать меня по какой-нибудь фотографии. Много лет назад, когда Рамос руководил нашей жизнью, о нас частенько писали в прессе, в разделе светской хроники, и в журналах, специализирующихся на кулинарии. А все благодаря нашей репутации гурманов-обжор. Мы собирались вдесятером один раз в месяц, чтобы поесть. Десять месяцев в году — с марта по декабрь. Каждый раз в доме у одного из нашей компании, ответственного за ужин.

В том марте мы начинали новый сезон, и мне был поручен первый ужин года. Но существовала вероятность того, что сезон не откроется. Лусидио хотел знать почему. На что я ответил:

— Компании больше нет. Пропало желание.