Леонид Никитинский - Тайна совещательной комнаты

— Три, — лаконично сообщил он. — Ставки понизились, пока ты думал.

Кузякин прекрасно понимал, почему именно понизились ставки, да он и на три, честно говоря, не рассчитывал, но, тем не менее, сказал:

— Четыре.

— Валюша! — окликнул шеф редакторшу передачи и скомандовал ей просто: — Ты быстро сбегай сейчас ко мне, пусть Наташа возьмет ключ и в сейфе там, она знает, две штуки. Ровно. В конверте чтобы!

— В студию уже пора, запись! — сказала Валюша, которую интересовал только график и совсем не интересовали те деньги, которые ей все равно достаться не могли, — Там народ!

— Народ подождет, иди, — сказал Шкулев и пояснил Кузякину: — Если бы это были мои деньги, можно было бы и поторговаться, но мы потом только рассчитаемся, и даже не с Тульским, он к деньгам не прикасается, ты не думай.

— А почему две? — спросил Кузякин, и Шкулев с удовлетворением заметил в его маленьких поросячьих глазках жадный огонек.

— Ну как? Третью после. И так мы идем тебе навстречу. А что, правда деньги нужны?

— Правда, — сказал Кузякин, как будто соврал, но это была правда.

— Ну тогда жди, когда я освобожусь после записи. У меня к тебе, пожалуй, тоже предложение будет одно. Хочешь, вон в публике можешь посидеть.

Кузякину пришлось проглотить это насчет «посидеть в публике», потому что Шкулев уже ушел в студию, и он не успел сообразить, что ответить. Он направился в приемную к шефу, которая располагалась на верхних этажах здания. Наташа куда-то убежала, закрыв, как всегда, только большой кабинет Шкулева, но не маленький предбанник приемной, и он устроился за компьютером, начал было копаться в файлах, но тут она как раз вернулась.

— А что ты здесь расселся? Иди на место, Кузя, — сказала она.

— Нет у меня своего места в жизни. То есть оно уже не мое, — сказал Кузякин, протянул руку и ущипнул ее за попку, как это делал шеф и все остальные, кто имел право. Наташа ойкнула не слишком громко и не очень возмущенно. — Мне надо посмотреть тут один материал.

— А мне договор надо срочно писать для шефа. Иди вон в монтажную, возьми ключ, там сейчас никого нет.

— У меня пароля уже нет к компьютеру, — сказал Кузякин.

— Подумаешь, зайди под моим. Ната — восемьдесят восемь, — беспечно сказала она и для чего-то пояснила: — Восемьдесят восемь — это год моего рождения.

— Надо же, какая старая, а все не замужем, — сказал Кузякин и взял ключ, еще не веря в свою удачу.

— Скотина!..

В монтажной он привычно включил компьютер, легко вошел в него под Наташиным паролем и стал копаться в старых файлах, ища исходники к сюжету по Лудову, тому, трехлетней давности. Времени у него было вагон, пока Шкулев там изгалялся в студии, записывая вторую часть передачи, и через некоторое время он все-таки, полазив, нашел эти исходники сравнительно легко, они так и назывались: «Ludov-1» и «Ludov-2». Ему опять стало интересно, и он погнал первый исходник, представлявший собой оперативную съемку скрытой камерой, в ускоренном режиме. А вот и Пономарев! Очень даже ничего, узнать можно. Кузякин достал из кармана флешку, которую всегда носил с собой, положил рядом на стол, но решил посмотреть, вдруг дальше будет еще лучше.

В это время дверь в монтажную открылась, и вошел Шкулев; его лицо, все еще сохранявшее после записи выражение целеустремленности куда-то, сразу стало злым, а черты совсем не крупными, даже мелкими.

— А что это ты тут делаешь? — зло спросил он и посмотрел на экран, где все еще шел в ускоренном режиме исходник про Лудова. — Хорошо, я увидел, что ключ в двери, а ты тут сидишь, как вор. Извини, Кузя, но это уже не твое хозяйство. Мало ли что тут. И зачем тебе теперь это смотреть, если мы обо всем договорились? А?

— Ну так, — сказал Кузякин, который все-таки немного чего-то испугался. — Деньги деньгами, а мне все-таки интересно, что там было на самом деле.

— Не понял, — сказал Шкулев, доставая из кармана конверт, который редакторша успела принести ему в студию, — Вот же две штуки. Возьми, только расписку напишешь. Это деньги не безумные, но все же, — Деньги он пока, впрочем, так и не отдал, — Можешь не писать кому, напишешь просто: «Две тысячи долларов в счет будущей работы получил», число и подпись.

— Но они все-таки должны понимать, что там все не так просто, — с сомнением сказал Кузякин, потихоньку стаскивая флешку, на которую он так ничего и не переписал, со стола в карман.

— А что там непростого? — спросил Шкулев. — В смысле, в деле? Ну, если бы там все было просто, так не за что было бы и платить. Ты же сам набился в присяжные.

— Люди непростые, — объяснил Кузякин. — И трудно, оказывается, судить, если даже и по закону, и правильно. Неправильно, может быть, даже легче, потому что тогда ты лучше понимаешь, что ты делаешь. Сказано же: «Не судите». Я теперь только начинаю понимать, что это значит, это не то, что раньше прямо в эфире.

Шкулев насмешливо посмотрел на него; лицо его уже утратило всякие признаки целеустремленности, а осталось только усталым и старым.

— Ты что думаешь, журналюга, что это про нас с тобой? — задумчиво спросил он, — Думаешь, нам с тобой это по плечу: «Не судите»? Кому это по плечу — может, святым только. Но мы-то не святые. И мы будем судить и еще деньги будем брать за это… Пойдем зайдем ко мне.

Кузякин последовал за ним к его кабинету, где Наташа испуганно притихла в приемной.

— Наташа, где белая папочка и кассета, которую нам принес… Ну, помнишь там?

— У вас в сейфе, — испуганно сказала Наташа, — я только что ее там видела, когда деньги доставала.

— Ты кассету не смотрела? — сощурился на нее Шкулев. — А зря, кое-чему научилась бы.

Они уже вошли в его кабинет. Шкулев достал из сейфа и передал Кузякину тонкую папочку и маленькую синюю кассету:

— Дома посмотришь, чтобы Наташу тут не нервировать, у тебя же дома есть аппарат? Расписку за деньги напиши и топай.

Он бросил ему по столу авторучку с золотым пером, которую вынул из подставки зеленого камня, и Кузякин, никогда не писавший такими ручками, а потому царапнувший бумагу, написал: «Две тысячи долларов в счет будущей работы получил. 20 июля 2006 года. Даниил Кузякин». Чуть помедлил и расписался.

— Так пойдет?

— Ладно, пойдет, — сказал Шкулев, кладя на стол конверт с деньгами, — Надеюсь, ты нам с Наташей все же поверишь, пересчитывать не будешь?

— Нет, — сказал Кузякин, складывая папочку пополам, чтобы убрать ее в карман вместе с конвертом и синенькой кассетой.

Четверг, 20 июля, 22.00

Анна Петровна Мыскина, только зайдя в квартиру, сразу же услышала сдавленное мычание из-за шкафа. Она обошла перегородку и увидела сына, который корчился на кровати, зажав край подушки зубами.

— Паша, что с тобой? Вызвать врача?

— Какого врача, мама? — промычал он. — Денег дай до барыги добежать уколоться, иначе копыта отброшу сейчас.