Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

Эта неожиданная запинка в движении несколько встревожила пассажиров, однако вскоре тревогу сменило облегчение.

— Что это было? — спросил кто-то, а кто-то другой рассмеялся:

— Рельсы посыпали не теми листьями.

Очень по-британски. Больше всех психовал костюм.

— Все будет хорошо, — сказал Джексон и тотчас подумал: «Не искушай судьбу».

Джулия верила в мойр (откровенно говоря, она верила во что ни попадя). Верила, что мойры «следят за тобой», а если нет, значит, наверняка тебя ищут, так что внимания лучше не привлекать. Как-то раз они застряли в пробке, опаздывали на паром, и Джексон сказал:

— Нормально, должны успеть. — А Джулия рядом нарочито пригнулась, будто в нее стреляют, и прошипела:

— Тсс, они услышат.

— Кто услышит? — удивился Джексон.

— Мойры. — (Джексон даже глянул в зеркало — может, эти Мойры в машине позади сидят.) — Не искушай их, — сказала Джулия.

А однажды самолет трясла турбулентность, Джексон взял Джулию за руку, сказал:

— Скоро закончится, — и получил такой же спектакль, будто мойры сидели на крыле 747-го.

— Прячься и не высовывайся, — велела Джулия. Джексон невинно осведомился, правильно ли он понимает, что мойры — это фурии, а Джулия мрачно ответила: — Даже и думать об этом забудь.

Сейчас вспомнишь — поразительно, сколько они с Джулией путешествовали. То самолет, то поезд, то корабль. После их разрыва Джексон толком нигде не бывал — так, иногда перескакивал Ла-Манш, ездил в свой домик на юг Франции. Дом он продал, сегодня деньги должны прийти на счет. Франция хороша, но что уж душой кривить — он там не дома.

Черт с ними, с мойрами, гораздо интереснее, куда же он едет. В Эдинбург, значит? Это поезд не до Кингз-Кросс — поезд с Кингз-Кросс. Права была любительница прогулок. Он едет не туда.

Когда Реджи добралась до обшарпанного дома в Масселбурге, мисс Макдональд открыла дверь и воскликнула: «Реджи!» — как будто не ожидала, хотя каждую среду происходило одно и то же. Раньше мисс Макдональд гордилась тем, что ее ничем не удивить, а теперь изумлялась простейшим вещам («Ты посмотри, какая птичка!.. Это что — самолет ?»). Левый глаз налился кровью, точно в мозгу взорвалась красная звезда. Еще подумаешь, не лучше ли броситься в водяную пустоту и выписаться отсюда пораньше.

В доме — ни малейших признаков наступающего Рождества. Может, религия мисс Макдональд Рождества не приветствует?

— Еда на столе, — сказала мисс Макдональд.

Каждую среду они ужинали и пили чай, затем мисс Макдональд ехала через весь Масселбург (спаси господи всех, кто повстречается ей в пути) на очередные «Исцеление и молитву» (от которых толку чуть, что уж врать-то), а Реджи делала домашнее задание и присматривала за Банджо, престарелой учительской собачкой. Потом мисс Макдональд возвращалась, вся из себя намоленная и исполненная духа, и проверяла домашнее задание за чаем: ей доставалось печенье для «улучшения пищеварения», а Реджи — карамельные вафли, специально для нее купленные.

Неизвестно, хорошо ли мисс Макдональд стряпала до того, как осатанелая опухоль взялась глодать ей мозг, но теперь стряпня не удавалась. «Ужин» обычно состоял из переваренных макарон с сыром или клейкого рыбного пирога, а после мисс Макдональд с трудом выволакивалась из-за стола и говорила: «Десерт?» — как будто сейчас предложит шоколадный чизкейк или крем-брюле, хотя неизменно подавала обезжиренный клубничный йогурт, а потом с таким участием наблюдала, как Реджи ест, что та ежилась. Мисс Макдональд ела мало — ее саму съедало заживо.

Мисс Макдональд за пятьдесят, но она никогда не была молода. В школе выглядела так, будто гладит одежду каждое утро, и безрассудства за ней не водилось (напротив), а сейчас всей душой приняла какую-то чокнутую религию, одевалась так, что еще чуть-чуть — и нищенка, а дом ее погряз в убожестве по самую крышу. Готовлюсь к концу света, говорила мисс Макдональд. Непонятно, думала Реджи, как можно подготовиться к такому событию, и, кроме того, если конец света не наступит в ближайшее время, маловероятно, что мисс Макдональд светит его застать.

Сегодня на ужин была запеканка из спагетти. Мисс Макдональд раздобыла рецепт, от которого настоящие спагетти из пакета на вкус становились как из банки, — уже достижение.

За спагетти мисс Макдональд несла околесицу про «вознесение» и вслух размышляла, случится оно до или после «скорбей» — «скорбинок», звала она их с уютной фамильярностью, будто кары, страдания и конец последних дней досадны не более, чем автомобильная пробка.

Пусть и несколько запоздало, религия ввела мисс Макдональд в общество; церковь ее (также известная как «малахольная секта») воодушевленно кормила гостей чем бог послал и устраивала безрадостные барбекю. Реджи несколько раз там бывала, страшно мучилась и обугленные подношения дегустировала с опаской.

Мисс Макдональд принадлежала к Церкви Грядущего Вознесения и сама была «к вознесению подготовлена», о чем сообщала весьма самодовольно. Она была из предскорбящих («предскорбов») — она пулей взлетит на небеса бизнес-классом, в то время как на всех прочих, включая Реджи, обрушатся бичи Божьи и всякие бедствия («Семьдесят недель, Реджи»), Ну то есть жизнь как жизнь. Были еще послескорбящие, которым придется дожидаться конца бедствий, но эти на небо не попадут, а войдут в Царство Божие на земле, «в чем и суть», поясняла мисс Макдональд. Средьскорбящие тоже были — из названия понятно, что они взлетят посреди всей этой неразберихи. Итог один: мисс Макдональд спасена, а Реджи нет.

— М-да, боюсь, ты отправишься в ад, Реджи, — молвила мисс Макдональд, благосклонно улыбаясь.

Утешает одно: в аду не встретишь мисс Макдональд, некому будет гундеть про переводы Реджи из Вергилия.

Всякую ужасную трагедию, от крупных (рухнул самолет, взорвалась бомба) до мелких (мальчик упал с велосипеда и утонул в реке или умер во сне младенец дальше по улице), мисс Макдональд списывала на «промысел Божий».

— Неисповедимы дела Его, — мудро кивала она, глядя по телевизору, как люди разбегаются с места катастрофы, будто у Бога секретная контора, промышляющая человеческим горем. Один Банджо умел разбередить чувства мисс Макдональд. — Надеюсь, он умрет первым, — говорила она.

Будет, значит, гонка — мисс Макдональд против бестолкового неотесанного терьера. Удивительно, сколько слезливой материнской любви изливала мисс Макдональд на Банджо, но, с другой стороны, Гитлер тоже свою собачку любил. («Блонди, — говорила доктор Траппер. — Ее звали Блонди».)

Собака мисс Макдональд уже готова была протянуть ноги — буквально; порой у Банджо отказывали задние лапы, и он шмякался на пол, совершенно ошарашенный своей внезапной неподвижностью. Мисс Макдональд тревожилась, как бы он не умер в одиночестве, когда она уедет на целительную молитву, и поэтому теперь с псиной дежурила Реджи — мало ли, вдруг он в ящик сыграет. Бывают вечера и похуже. У мисс Макдональд есть телевизор, и он работает — правда, не дорогое кабельное, как у Трапперов, увы-увы, — и можно копаться в книжных шкафах, за хлопоты кормят горячим, и, кроме того, конгрегация (восемь душ) за Реджи молится, а у подобного коня она не намерена инспектировать ротовую полость. Пусть Реджи в эту ерунду не верит — все равно приятно, когда кого-то волнует ее благополучие, даже если оно волнует лишь малахольную паству, которая единодушно жалела Реджи, бедную сироту, что Реджи только устраивало — чем больше народу ее жалеет, тем лучше. Кроме доктора Траппер. Перед доктором Траппер Реджи хотела представать героически, жизнерадостно компетентной — и больше никакой.