Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?

— Впечатлительный подросток или ангел смерти? — сказала она мертвой собаке. — Вопрос открытый.

А тот человек — он тоже умер? Может, она его не спасла — может, она убила его, просто оказавшись рядом. Не дыхание жизни, а поцелуй смерти.

Когда она сползла — или скатилась — по слякотной насыпи, первым она увидела не его. Первым был солдат. Реджи посветила на солдата фонариком и пошла дальше. О том, как он выглядел, этот мертвый, будем размышлять потом. Луч фонарика был тонкий и тряский. Светить не в глаза, а на уровне бедер . Мамуля как-то раз устроилась билетершей в кинотеатр «Доминион», но вылетела через две недели, потому что забесплатно ела мороженое.

У второго был пульс — слабенький, но все-таки пульс. На руку смотреть страшно, артериальное кровотечение, и Реджи сняла куртку, поскольку ничего больше не было, скатала валик из рукава и придавила им рану, как учила доктор Траппер. Позвала на помощь, но они с этим человеком были в овраге, никто их не видел и не слышал. Вдалеке завыли первые сирены.

Она снова проверила у человека пульс на шее — нету пульса. Пальцы все в крови, скользкие — может, померещилось? Надвигалась паника. Реджи вспомнила Элиота, реанимационный манекен. Одно дело Элиот, другое — человек, чья жизнь внезапно оказалась в ее руках. Реджи все не могла сообразить, как делать искусственное дыхание — не говоря уж о массаже сердца, — давя при этом на артерию. Не спасательная операция, а «твистер» из ночного кошмара. Она подумала об испанском официанте, который пытался реанимировать мамулю. Он тоже был в таком отчаянии? А если б он постарался еще чуть-чуть, а если мамуля не умерла, лишь застыла в подводном царстве, ждала, когда ее вернут к жизни? Эта мысль взбодрила Реджи — она уперлась коленом в скатанную куртку и неловким пауком распласталась на человеке. Если постараться, все получится.

— Держись, — сказала она человеку. — Пожалуйста, держись. Ради себя не хочешь — держись ради меня.

Она вдохнула глубоко, сколько вошло, и накрыла губами его рот. На вкус он был как чипсы с луком и сыром.

От мисс Макдональд Реджи ехала на автобусе. Перед отъездом завернула Банджо в старый хозяйкин кардиган и выкопала могилу в клумбе. Мешочек костей, совсем маленький. В саду на заднем дворе у мисс Макдональд — как на Сомме, и опускать собачье тельце в недружелюбную грязную дыру — ужас, а не похороны. Nada у pues nada , как сказали бы Хемингуэй и мисс Макдональд. Все первое приятно, чего не скажешь о последнем. Как сказала бы Реджи.

Когда хоронили мамулю, когда ее опустили в грязную дыру, тоже шел дождь. Народу на кладбище собралось порядочно — Билли, Гэри, Сью и Карл из Уоррингтона (мило с их стороны, они ведь мамулю толком и не знали), пара байкеров, друзей Гэри, какие-то соседи, естественно — Мэри, Триш и Джин, немало сослуживцев из супермаркета, даже менеджер в черном галстуке и черном костюме, хотя месяцем раньше он грозил мамуле санкциями за то, что «постоянно выбивается из графика». Мужчина-Который-Был-До-Гэри тоже пришел и шнырял где-то на отдаленных подступах к могиле. Билли показал ему средний палец, и викарий, распевавший за упокой, запнулся.

— А народу-то неплохо подтянулось, — сказал Карл, будто работал похоронным инспектором.

— Бедная Джеки, — сказала Сью.

Перед этим в церкви они пели «Пребудь со мной» — Реджи выбрала его, поскольку мамуля от этого гимна всегда плакала: его пели на похоронах ее матери. Реджи организовала службу, Мэри, Триш и Джин помогали. Мамуля в церковь не ходила, не угадаешь, что бы ей понравилось.

— Да уж, в церкви народилась, поженилась и тазом накрылась, как и большинство из нас, — сказала Триш так, словно великую мудрость изрекала.

— Есть же в этом какой-то смысл, — заметила Джин.

Вовсе не обязательно, считала Реджи.

— Мы совершенно одни, — однажды сказала ей доктор Траппер. — Одни-одинешеньки, дрейфуем в бесконечной пустоте космоса. — Может, про Лайку подумала?

Реджи сказала:

— Но ведь мы друг с другом, доктор Т. — И доктор Траппер ответила:

— Да, Реджи. Мы друг с другом.

В автобусе на Реджи косились — уж больно странно одета, — а две девчонки на втором этаже, максимум лет двенадцати — сплошь фруктовый блеск для губ и невероятно скучные секреты, — откровенно хихикали над ее нарядом. Сами попробовали бы отыскать в гардеробе пятидесятилетней бывшей учительницы, вновь обретшей Бога, одежду, которую можно носить на людях, и чтоб люди при этом не смеялись. Выхода не было, и Реджи выбрала самые неброские тряпки мисс Макдональд: кремовый свитер из вискозы, нейлоновый бордовый анорак и черные штаны из полиэстера, которые пришлось закатать на талии сотню раз и подвязать ремнем. Судя по всему, у мисс Макдональд все вещи ( были ) из синтетики. И только экипировавшись, Реджи поняла, какой полной и высокой была мисс Макдональд, пока не усохла в своей одежке, пока одежка не повисла на ней как на вешалке.

— Крупная женщина, — сказала мамуля, впервые увидав мисс Макдональд на родительском собрании.

Реджи представила, как мамуле неловко, как ей неуютно в этой уродской шикарной школе, да еще мисс Макдональд талдычит про Эсхила, будто мамуля хоть какое-то представление имеет. Теперь обе они умерли (не говоря уж об Эсхиле). Все умерли.

Белье мисс Макдональд Реджи не взяла, громадные трусы и растянутые серые лифчики — это все-таки чересчур. Ее собственная одежда еще сушилась на веревке в ванной, кроме куртки, которая так пропиталась кровью того человека, что уже не спасти.

— Прочь, проклятое пятно, — сказала она мусорному баку на колесиках, кидая туда куртку.

Они проходили «Макбета» к стандартному экзамену. Но все же, кто мог бы подумать, что в старике столько крови? [88] Уильям Шекспир. «Макбет», акт V, сц. 1. Пер. А. Радловой. Не так уж он и стар. Годится ей в отцы. Зовут Джексон Броуди. Его кровь у нее на руках, теплая кровь в холодной ночи. Реджи умыта его кровью.

Когда его грузили на носилки, она сунула руку ему в карман куртки, надеясь найти какое-нибудь удостоверение, и выудила открытку с видом Брюгге, а на обороте его адрес и письмо: Милый папа, в Брюгге очень интересно, тут много красивых зданий. Идет дождь. Съела гору картошки и шоколада. Скучаю! Люблю! Марли XXX .

Открытка у Реджи в сумке, помятая, грязная и окровавленная. Теперь у Реджи две открытки, два бодрых послания заволокло смертью. Наверное, надо кому-нибудь эту открытку отдать. Лучше бы тому человеку. Если он еще жив. Врач воздушной «скорой» сказал, что его везут в Королевский лазарет, но Реджи утром звонила, и никакой Джексон Броуди у них не записан. Может, это значит, что он умер?