Збигнев Сафьян - Зарубежный детектив

— Ну и женщина! Ничего от нее не скроешь! — воскликнул дон Лотарио.

— Так, значит, Мануэль, и среди мертвецов есть антифранкисты!.. Опять едут эти горлопаны из жандармерии.

Мимо кондитерской проехала жандармская машина, из которой доносились настойчивые призывы:

«Всех, кто пятнадцатого числа сего месяца видел после шести часов вечера Антонио Барандиарана, просим сообщить об этом инспектору общего полицейского корпуса, который находится в полицейском участке в здании аюнтамиенто...»

И тут же из мегафона вырвалось: «Осторожнее, черт подери! Ты меня обожжешь!»

— Так тебе и надо, — сказала Росио, — нечего курить в машине... Ладно, пойду займусь своими делами. А ты, Мануэль, не вешай носа... Скоро этот недоумок губернатор слетит со своего поста и мы справим по нему тризну века.

— Иди, иди. С каждым днем у тебя все меньше юмора и все больше тела.

— Что касается юмора, возможно, но тела...

— Как жаль, Мануэль, что с годами мы так сдаем.

Плиний посмотрел на Росио.

— Да, вы правы, бедняжка сильно располнела.

— Годы берут свое, Мануэль.

— А ведь мы знали ее стройной красавицей... Юмора у нее и сейчас хоть отбавляй.

— К тому же она всегда относилась к нам не хуже, чем к собственным родителям.

Они обменялись взглядами и, закурив сигареты, принялись окуривать друг друга, так как стояли лицом к лицу, облокотившись на узкий столик.

В эту минуту в кондитерскую вошел инспектор Мансилья и оглядел помещение. Вид у него был весьма озабоченный.

— А вот и наш друг Мансилья, Мануэль.

— Явился с утра пораньше.

— С тех пор как им стали платить надбавку к жалованью, они из кожи лезут вон, проявляя свое рвение.

— Что это вы так рано, Мансилья?

— Мне ничего другого не оставалось. Дело приобретает общенациональный характер. Из Мадрида сообщили, что сегодня во всех утренних газетах и по радио объявлено о похищении дона Антонио.

— Похищении?

— Скорее всего его похитили... Он ведь из правых.

— И на него заявила свои права ГРАПО [17] ГРАПО — группа революционеров-антифашистов Первого октября, созданная в начале 70-х годов для борьбы с франкизмом. ?

— Не исключено, дон Лотарио.

— Лучше бы нас не видели здесь вместе, Мансилья.

— Какая разница, Мануэль! В одной из газет уже было официально заявлено, что вы занимаетесь расследованием вместе с нами, как «крупный специалист в в этой области и превосходный знаток жителей Томельосо».

— Неужели? Вот как они заговорили! Кстати, кто-нибудь уже приходил к вам в аюнтамиенто из тех, кто видел дона Антонино в тот вечер?

— Пока всего двое или трое, но они не сообщили ничего нового. Надеюсь, сегодня число свидетелей приумножится. Я попросил Малесу записывать самым тщательным образом все показания. Может, нам удастся потом что-нибудь почерпнуть из них.

— Поскольку сегодня утром я не намерен покидать своего кабинета, я ему помогу.

— Было бы очень любезно с вашей стороны, если бы вы помогли капралу.

Мансилья настоял на том, что расплатится за всех, и они втроем направились к выходу.

— Привет сеньору Мануэлю и всей честной компании! — крикнула им вдогонку кондитерша.

Дону Лотарио нужно было идти к себе в ветеринарную лечебницу. Прощаясь на площади с инспектором и комиссаром, он знаком дал понять Мануэлю, что позвонит нотариусу по телефону.

Едва Мансилья и Плиний переступили порог кабинета, как явился Малеса с показаниями очевидцев. Плиний просмотрел записи: доктора видели либо в казино, либо прогуливающимся с нотариусом по площади, либо выходящим из дома больного, у которого он был с визитом.

Плиний передал записи инспектору, и Мансилья прочел их без особой охоты.

Зазвонил телефон, Мануэль снял трубку, минуту послушал и передал ее Мансилье.

— Это Блас, привратник. Кажется, из Памплоны приехала сестра дона Антонио.

Мансилья взял трубку и, тоже послушав мгновение, прервал разговор:

— Хорошо, сейчас буду... Вы пойдете со мной, Мануэль?

— Нет, вам лучше пойти одному. Потом расскажете мне обо всем. Впрочем, не думаю, чтобы бедняжка что-нибудь прояснила.

Плиний принялся расхаживать по кабинету, как делал всегда, когда оставался один и погружался в раздумье. Изредка он смотрел в окно, и люди казались ему отсюда выше ростом, чем из окон кондитерской. К стеклам балконных дверей прижимались бледные, печальные лица, устремленные к хмурому небу.

Снова зазвонил телефон.

— Мануэль, это я, Лотарио. Нотариус ждет нас у себя к часу дня выпить по рюмочке. Поскольку я тут совсем рядом, то буду тебя ждать у его дома, если ты не возражаешь.

— Договорились.

— Есть какие-нибудь новости?

— Приехала сестра дона Антонио.

— Ты ее видел?

— Нет, к ней пошел Мансилья. Но вряд ли она сможет нам чем-нибудь помочь.

Ровно в час Мануэль подошел к подъезду частного дома. Дон Лотарио уже был там, и они вдвоем поднялись на лифте. Двери им отворила служанка в белоснежном переднике. Узнав Плиния и дона Лотарио, она улыбнулась с чрезмерной любезностью.

В огромной гостиной, за столом, уставленным всевозможными напитками, сидел нотариус в коротком халате бледных тонов.

Дон Рамон пил виски, Плиний и дон Лотарио по своему обыкновению — пиво.

Прежде Мануэлю доводилось разговаривать с нотариусом всего несколько раз. Почему-то всегда он напоминал ему киноактера. А сейчас своим халатом, своей салонной манерой предлагать напитки, держать рюмку, своими тщательно уложенными волосами — особенно.

«Странно, — подумал Мануэль, — что такой скромный, заурядный человек, как дон Антонио, дружил с этим шикарным сеньором. Каждую ночь они прогуливались по площади. Рядом с представительным доном Рамоном, который выглядит по меньшей мере министром, тщедушный, бледный дон Антонио всегда державший руки в карманах и сигарету во рту, кажется его секретарем».

— Прежде всего, Рамон, мы хотели просить тебя сохранить в тайне наш визит. Ты ведь знаешь нынешнее положение Мануэля?

— Да, я кое-что слышал.

— Нами руководит лишь желание помочь жандармерии Алькасара, — добавил Плиний.

— Не беспокойтесь, все останется сугубо между нами. Так чем могу служить?

— Скорее всего ничем. Но вы были последним, кто видел дона Антонио в ночь его исчезновения... К тому же он ваш лучший друг.

— Да, верно, мы с ним подружились, как только оба приехали в Томельосо. И всегда относились друг к другу с большой симпатией. Поскольку он холост, а моя семья большую часть года живет в Мадриде, мы каждый вечер встречались в казино, а потом немного прогуливались. В ночь происшествия, как говорим мы, адвокаты, я пришел в казино позже обычного, поскольку до самой ночи задержался в Сокуэльямосе... Там у меня тоже нотариальная контора... Он закончил партию в домино, подсел ко мне, мы недолго поболтали с другими нашими приятелями и пошли немножко пройтись. Я говорю «немножко», потому что он торопился куда-то.