Анатолий Галкин - Небо в алмазах

Перед массивной входной дверью Сытин включил диктофон в нагрудном кармане и нажал кнопку звонка.

Хозяин излучал радушие. Юрий Трофимович вскочил навстречу гостю, усадил напротив себя и сразу же предложил напитки – чай, кофе, водку.

– Нет, Брагин, сегодня мы будем пить коньяк. И не французское пойло, а настоящий армянский, десятилетний…

Алексей открыл кейс, вытащил глиняную бутыль под сургучными печатями, коньячные бокалы и кучу легкой закуски – от конфет до черной икры. Первая задача решена – охранник возбужден и запутан до невозможности. Его уже можно брать голыми руками.

– Ну, как, Юрий Трофимович, скуповат ваш хозяин? Я слышал, что Чуркин мало платит, не дает своим людям опериться?

– Даже и не знаю, что ответить. Это правда, но как-то не принято обсуждать шефа… Он не только скупой. Он злобный псих. По любому поводу у Чуркина истерики случаются. Но я от своих людей требую, чтоб ни единым словом не порочили хозяина.

– Так и надо. Преданность – первый закон… Я, кстати, зама себе ищу – преданного, исполнительного и честного.

– Ну, буквально – мой портрет!

Сытин сделал вид, что размышляет. Он неторопливо открыл глиняную бутылку, разлил ароматную жидкость, развернул конфетку и поднял бокал… Когда пили, Алексей внимательно смотрел в глаза собутыльнику.

– Вот насчет честности, тут я, Брагин, сомневаюсь.

– Не понял.

– Ты почему, дорогой, передавая Чуркину «Вальтер» не сообщил, что из него накануне стреляли?

– Так у меня одни догадки были. Чего о них докладывать.

– Какие догадки?

– Патрона не хватало и нагар в стволе… Но я не понял, господин Сытин, при чем здесь «Вальтер». Что это за допрос?

– Пока не допрос. Я хочу спасти тебя… Из этого «Вальтера» человека убили. А менты вместо убийцы замели невиновного. Его адвокат вышел на вашу контору. Вот вызовет тебя в суд – поздно будет о нагаре в стволе рассказывать… Опередить их надо!

Сытин опять налил в пузатые коньячные бокалы. Но не на треть, как положено, а почти под самый ободок… Брагин жадно выпил и начал соображать значительно лучше.

– Под суд я не хочу. Надо опередить этого адвоката… Но как?

– Надо, Брагин, написать признание или, если хочешь, заявление. Все, как было… Как с Арсением Хрековым познакомился, как пистолет ему передал.

– Не передавал я ему ничего! Тут как получилось… Он пришел с коньяком, посидели, я начал ему оружие показывать и вдруг вырубился. Очнулся, когда меня Арсений разбудил… Потом он быстро ушел, а я смотрю на часы – два часа, как корова языком слизала… Стал убирать пистолеты и смотрю – «Вальтер» стреляный.

Брагин сам схватил бутылку, налил только себе и быстренько выпил. У него опять что-то прояснилось в голове, а глаза стали пьяными и ехидными.

– Не пойдет так, господин Сытин. Я напишу, а меня за незаконное хранение… «Вальтер» левый был, незарегистрированный… Не буду я ничего писать!

– Поздно, Юра! Садись и пиши.

Подтверждая сказанное, Сытин вытащил диктофон, открутил чуть назад и дал Брагину прослушать его же рассказ о визите Арсения… Охранник был пьяный, но достаточно сообразительный. Он примирительно развел руками, сел за стол, сдвинул закуску и начал писать на фирменном бланке – «Чистосердечное признание…»

Мария Ивановна жила не бедно, но кому помешают лишние деньги. То, что она узнала от Верочки, стоило очень много. Если у лопуха Чуркина по суду отнимут квартиру, в которую он уже вбухал кучу денег, то он потеряет как минимум пятьсот тысяч долларов. И только она, его добрая соседка может помочь несчастному ювелиру. Не бесплатно, разумеется. Но и три шкуры драть с него она не будет… Десять процентов от возможных потерь – нормальная цена.

В школе она училась давно, но и тогда вычисление процентов ей не давалось… Марья Ивановна с трудом сообразила, что десять процентов есть десятая часть от чего-то. В данном случае – от полумиллиона… Когда она разделила и поняла, что Чуркин должен ей пятьдесят тысяч баксов, то она испугалась… Подумала и сократила требования до двадцати. Но уж тут – ни центом меньше!

В этот день сосед удивительно долго не приходил домой. Марья Ивановна устала стоять у глазка… Наконец Чуркин появился, и она бросилась на площадку.

– Наконец-то вы пришли, Василий Иванович. Я просто извелась вся!

– Что случилось?

– Катастрофа! Форменный кошмар и тихий ужас.

– Говорите.

– Но не здесь же… Приглашайте меня к себе. Я еще ни разу не была в ваших хоромах.

Выбора у Чуркина не было. Соседка вела себя так, что не могла не заинтересовать. Если она говорит о катастрофе так весело, то всё это может касаться его.

Он проводил ее в кабинет, усадил в кресло и достал бутылку ирландского ликера – кофе со сгущенкой пополам с виски.

– Слушаю вас, соседушка.

– Вы, господин Чуркин, должны мне двадцать тысяч долларов.

– С какого это испуга?

– Не с испуга, а за информацию.

– За какую?

– О том, что проживавшая здесь актриса Заботина жива, что она хочет отсудить у вас квартиру и уже наняла адвоката.

– И это все?

– Все!

– Тогда – большой привет! Допивайте ликер и проваливайте! Мне это не интересно. Я уже знаю об этом.

– От кого?

– От вас.

Марья Ивановна медленно начала понимать свою оплошность… Она встала, направилась к двери, но на пороге остановилась и обернулась.

– Послушайте, Чуркин. Давайте начнем все сначала. Как будто я вам ничего еще не говорила… Сейчас вы даете мне пять тысяч долларов, а я сообщу вам, что Вера Заботина жива и всё остальное… Вы согласны?

Сытин в черном костюме выскочил с водительского места, бегом обогнул красно-бурый Опель и элегантно открыл заднюю дверцу. При этом он успел оглядеться и убедиться в безопасности пассажирки.

Верочка гордо вышла из машины и направилась в ювелирный салон Чуркина. Краем глаза она заметила, что охранник за витриной не сводит с нее глаз и беззвучно шевелит губами. Очевидно, у них было принято оповещать о прибытии важных покупателей.

Сытин успел оббежать хозяйку и распахнуть перед ней дверь магазина… Когда-то Верочка играла роль герцогини. В том спектакле запомнилась сцена, когда надо было выйти из-за кулис и медленно проплыть мимо подданных и челяди.

Что-то похожее было и сейчас. Где-то сбоку топтался сутулый администратор. Продавщицы за прилавком мило улыбнулись и, выражая покорность, склонили голову. А навстречу выкатился радушный Чуркин.

– Рады вашему приходу! Милости просим… Вы, очевидно, впервые у нас? Всех своих постоянных клиентов я знаю по имени…

– Анна Коган.

– Очень рад, госпожа Коган… Осмотрите наши витрины?

– Барахлом не интересуюсь.

– Тогда ко мне в кабинет. У меня там ряд уникальных вещиц есть. Как говорится – прямо из Амстердама.