Эдгар Уоллес - Тайна желтых нарциссов

— Пора вставать! — резко сказал Линг-Чу, и Мильбург почувствовал на себе невероятную силу китайца.

— Что вы хотите со мной сделать? — испуганно спросил он, отбивая дробь зубами.

Вместо ответа Линг-Чу втолкнул его в маленькую комнату, приподнял и бросил на железную кровать. Пленник рухнул, как колода.

Китаец со знанием дела приступил к процедуре допроса. Он прикрепил длинную шелковую веревку к решетке над изголовьем и искусно надел петлю на шею Мильбурга, так что тот не мог двинуться, не рискуя задохнуться.

Затем Линг-Чу снял с него наручники и привязал руки и ноги к ножкам кровати.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — вновь жалобно заскулил Мильбург, но не получил ответа.

Китаец вытащил из своей блузы странного вида нож. При виде его пленник закричал. Он был вне себя от ужаса, но ему предстояло пережить еще более страшные ощущения. Линг-Чу заглушил его жалобный вой, закрыв лицо подушкой. Потом разрезал на нем одежду и оголил по пояс.

— Если вы будете кричать, — спокойно сказал он, — то подумают, что я пою: китайцы не обладают мелодичными голосами, и люди уже часто приходили сюда наверх, когда я распевал китайские песни, так как думали, что кто-то зовет на помощь.

— Этого вы не решитесь сделать! — тяжело дыша, прохрипел Мильбург. Это карается законом. — Он сделал последнюю попытку спастись: — Вас посадят в тюрьму!

— Тем лучше, — сказал Линг-Чу, — вся жизнь — тюрьма. Но петлю на шею вам наденут и вздернут на виселице.

Он снял со смертельно бледного Мильбурга подушку, чтобы тот наблюдал за всеми его манипуляциями. Китаец совершал ритуал с большим увлечением. Он подошел к стенному шкафчику и вынул оттуда маленькую коричневую бутылочку, которую поставил рядом с кроватью. Сел на кровать и стал разговаривать со своим пленником. Линг-Чу плавно говорил по-английски, хотя иногда делал маленькие паузы в поисках нужного слова. Он был высокопарен и педантичен, говорил медленно, делая ударение на каждом слове.

— Вы не знаете китайцев. Вы никогда не жили в Китае? Я не хочу сказать, что вы несколько недель провели в одном из портовых городов в хорошей гостинице. Как ваш мистер Лайн. И, конечно, пребывание в Китае ничего ему не дало.

— Мне ничего неизвестно об этом, — прервал его Мильбург, чувствуя, что китаец связывает его с приключениями Лайна в Китае.

— Хорошо, — Линг-Чу хлопнул себя плоским лезвием ножа по руке. — Если бы вы жили в Китае, в настоящем Китае, тогда вы, быть может, имели бы представление о нашем народе и его особенностях. Считается, что китайцы не боятся ни смерти, ни боли, но это, понятно, преувеличено. Я знал многих преступников, боявшихся и того, и другого.

На миг его тонкие губы искривились в улыбке, как будто воспоминания доставляли ему удовольствие. Затем он вновь стал серьезным.

— С точки зрения европейца, мы все еще очень необразованны, но мы впитали древнюю культуру, которая гораздо выше западной. Это я и собираюсь втолковать вам.

Когда Линг-Чу приставил к его груди острие ножа, Мильбург онемел от ужаса. Но тот держал нож так легко, что несчастный едва ощущал его прикосновение.

— Мы ценим права личности не так высоко, как европейцы. Например, заботливо объяснял он Мильбургу, — мы не слишком нежно обращаемся с нашими пленными, когда знаем, что можем получить признание от преступника.

— О чем вы говорите? — содрогаясь, спросил управляющий, которому вдруг пришла в голову ужасная мысль.

— В Англии, а также в Америке преступника после ареста подвергают только продолжительному допросу. При этом он имеет возможность врать, сколько хватит фантазии. И никто не знает, говорит он правду или лжет.

Мильбург тяжело дышал.

— Теперь вы поняли, куда я клоню?

— Я не знаю, чего вы хотите, — дрожащим голосом ответил пленник, — знаю лишь, что собираетесь совершить ужасное преступление.

Линг-Чу сделал ему знак замолчать.

— Я совершенно точно знаю, что делаю. Послушайте. Примерно неделю тому назад ваш шеф, мистер Торнтон Лайн, был найден мертвым в Гайд-Парке. На нем были только рубаха и брюки, и кто-то положил ему на грудь шелковую рубашку, чтобы унять кровь. Он был убит в квартире молодой женщины, чье имя я не могу правильно произнести, но вы знаете, о ком я говорю.

Мильбург неподвижно уставился на китайца и слабо кивнул.

— Вы убили его, — раздельно произнес Линг-Чу, — потому что он знал, что вы его обокрали, и вы боялись, что он передаст вас полиции.

— Неправда! — заревел управляющий. — Это ложь! Говорю вам, что это неправда!

— Сейчас узнаем, так ли это.

Китаец сунул руку в карман. Мильбург широко раскрытыми глазами наблюдал за ним. Тот вынул только серебряный портсигар, взял папиросу и молча курил, не сводя глаз с пленника, потом поднялся, подошел к шкафу, взял оттуда довольно большую бутылочку и поставил ее рядом с маленькой коричневой.

Линг-Чу докурил сигарету и бросил окурок в пепельницу на камине.

— В интересах всех участников, — медленно и спокойно сказал он, — чтобы правда вышла наружу. Это в интересах моего почтенного господина Ли-Иена «охотника за людьми», а также и в интересах почтенной девушки.

Китаец взял нож и склонился над полумертвым от ужаса Мильбургом.

— Ради Бога, отпустите меня! — закричал несчастный, и его слова потонули в рыданиях.

— Это не принесет вам большого вреда, — китаец молниеносно провел ножом четыре линии по груди Мильбурга. Острое кинжалообразное лезвие, казалось, едва дотрагивалось до кожи пленника, но красные следы от порезов ясно выступали на теле. Пленник чувствовал только щекотку, потом легкую щиплющую боль. Линг-Чу положил нож на стол и взялся за маленькую бутылочку.

— В этом сосуде экстракт из нескольких растений, причем здесь больше всего испанского перца, его особая разновидность, которая растет только в нашей стране. В этой бутылке, — он показал на большую, — особое китайское масло, которое мгновенно успокаивает боль, вызываемую перечной настойкой.

— Что вы делаете?! Вы — собака, дьявол!

— Маленькой кисточкой я буду медленно смазывать порезы перечной настойкой, — он коснулся груди Мильбурга своими длинными пальцами. — Очень медленно, миллиметр за миллиметром. Тогда вы почувствуете боль, какой никогда не испытывали. Вы всю жизнь будете помнить об этом: она пронзит вас с ног до головы. Я часто думал о том, как это просто — узнавать правду, и если вы вообразите, что лишаетесь рассудка от боли, то ошибетесь.

Китаец медленно откупорил бутылочку, обмакнул кисточку в жидкость, и Мильбург с ужасом увидел, как он вытащил ее из горлышка. Линг-Чу внимательно наблюдал за пленником, и когда этот большой человек открыл рот, чтобы закричать, быстро воткнул ему в рот платок, который с невероятной быстротой вытащил из своего кармана.