Мэри Кларк - Эта песня мне знакома

Перед уходом я все же бросила взгляд в сторону коридора в надежде увидеть, как дверь библиотеки распахнется и оттуда покажется Питер Кэррингтон. Вообще-то, по моим сведениям, он должен был находиться на другом конце света. Однако многие руководящие работники берут в пятницу после Дня благодарения отгул, и я в своем воображении рисовала себе, как наткнусь на него, если он дома.

Моим фантазиям не суждено было сбыться. Пришлось довольствоваться мыслью о том, что до шестого декабря осталось меньше двух недель, и тогда-то я точно его увижу. После этого я попыталась заставить себя не думать о том, что если Питера по какой-то причине не окажется на этом приеме, я буду жестоко разочарована. Я встречалась с Гленном Тейлором, доктором наук, заместителем декана естественнонаучного факультета в Колумбийском университете, и встречи наши становились все регулярней. Мы с ним познакомились в «Старбаксе» и тем самым подкрепили репутацию этого заведения как отличного места, где одиночки могут завести себе друзей.

Гленну тридцать два года, в Нью-Йорк он перебрался из Санта-Барбары и, как истый калифорниец, отличается непробиваемым спокойствием. Он и выглядит так, словно только что из тех мест: даже спустя шесть лет, проведенных в Уэст-Сайде, волосы у него до сих пор кажутся выгоревшими от солнца. У него достаточно высокий рост, чтобы я, даже надев туфли на каблуках, все равно оставалась чуточку ниже, и он такой же завзятый театрал, как и я. Пожалуй, за последнюю пару лет мы с ним побывали на большинстве бродвейских и внебродвейских постановок — по льготным билетам, разумеется. О годовых премиях, которые получают библиотекари, не пишут ни в одной деловой рубрике, а Гленн до сих пор не расплатился с кредитом, который брал на учебу.

Мы с ним по-своему любим друг друга и, безусловно, друг на друга полагаемся. Иногда Гленн даже пускается в рассуждения относительно того, что с моими способностями к литературе и его — к точным наукам у нас есть все шансы произвести на свет потрясающего отпрыска. Но я отдаю себе отчет в том, что на Джен Эйр с мистером Рочестером или на Кэти с Хитклиффом мы с ним никак не тянем. Может, конечно, я слишком высоко подняла планку, но у меня с юных лет слабость к классическим любовным романам сестер Бронте.

С самого начала Питер Кэррингтон чем-то заинтриговал меня, и, пожалуй, я начала понимать, чем именно. Когда я увидела, как он сидит в одиночестве в своем похожем на средневековый замок особняке, этот образ запал мне в душу. Жаль, мне не удалось увидеть, что за книгу он тогда читал. Если я тоже ее читала, может быть, я смогла бы задержаться на несколько минут и обсудить ее с ним.

«О, я вижу, вы читаете новую биографию Исаака Башевиса-Зингера, — могла бы сказать я. — И как, вы согласны с авторской трактовкой его личности? Мне показалось, что автор немного несправедлив к нему, потому что…»

В общем, вы понимаете направление моих мыслей.

Вечером накануне приема я заехала за Мэгги, чтобы отвезти ее в ресторанчик, куда мы регулярно выбирались полакомиться блюдами итальянской кухни. Когда я приехала, она пудрилась перед зеркалом в передней, что-то оживленно мурлыча себе под нос. На мой вопрос, в чем дело, она небрежно сообщила, что ей звонил Николас Греко, тот самый детектив, который расследует исчезновение Сьюзен Олторп, и сейчас он едет к ней. Она ждала его с минуты на минуту.

Я была ошарашена.

— Мэгги, но зачем ему вообще понадобилось с тобой встречаться?

Но не успела она ничего ответить, как я сама сообразила, что Греко решил побеседовать с бабушкой потому, что на момент исчезновения Сьюзен Олторп мой отец работал на Кэррингтонов.

Я машинально принялась прибираться в гостиной. Выровняла занавеси, собрала разбросанные по комнате газеты, повесила бабушкину кофту в шкаф в коридоре и унесла в кухню чашку из-под чая и тарелку из-под печенья, оставленные на кофейном столике.

Греко позвонил в дверь, когда я заправляла обратно выбившиеся из бабушкиной прически пряди серебристых волос.

Я горячая поклонница Дэшила Хэммета, и в моем воображении все частные сыщики рисовались мне похожими на Сэма Снейда, особенно в «Мальтийском соколе», поэтому Николас Греко меня разочаровал. Своим внешним обликом и поведением он напомнил мне оценщика убытков, которого прислала ко мне страховая компания, когда в квартире этажом выше прорвало трубы.

Однако эта иллюзия быстро развеялась, когда, услышав, что я внучка Мэгги, он спросил:

— Значит, это вы были вместе с вашим отцом в поместье Кэррингтонов в тот день, когда исчезла Сьюзен Олторп?

Я только глазами захлопала, и он улыбнулся.

— Я ознакомился с материалами дела. Двадцать два года назад ваш отец рассказал следователю, что вынужден был внепланово наведаться в поместье из-за неполадок в осветительной системе и взял вас с собой. Один из подручных устроителя банкета также упомянул, что видел, как вы сидели на скамейке в саду.

А вдруг кто-нибудь заметил, как я пробралась в дом? Очень надеюсь, что, приглашая Греко присаживаться, я ничем не выдала, что совесть у меня нечиста.

Я недовольно отметила, что Мэгги явно купается в блаженстве. Мне было известно, что этого человека — теперь он уже не напоминал оценщика ущерба — наняли доказать, что Питер Кэррингтон виновен в исчезновении Сьюзен Олторп, и это меня расстраивало.

Однако первый же его вопрос поразил меня до глубины души. Его интересовали не Кэррингтоны и не Олторпы; его интересовал мой отец.

— Вы замечали за вашим зятем признаки угнетенного состояния? — спросил он Мэгги.

— Ну, если считать пристрастие к выпивке признаком угнетенного состояния, то да, — ответила Мэгги и покосилась на меня, словно опасалась, что ее слова могли огорчить меня. — Я хочу сказать, что он так и не оправился после смерти Энни. Она была моей дочерью, но через пару лет после ее смерти я сама стала просить его, чтобы он нашел себе кого-нибудь. Должна вам сказать, многие женщины были бы счастливы прибрать его к рукам. Но он так ни с кем и не сошелся. Все твердил, что им с Кэтрин и вдвоем хорошо. Когда Кэтрин было десять, она решила, что ей больше нравится, когда ее называют Кей, — добавила она ни с того ни с сего.

— Значит, вы полагаете, что злоупотребление алкоголем было признаком угнетенного состояния, в результате чего он решил покончить с собой?

— Он потерял одну за другой несколько работ. Думаю, когда его уволили Кэррингтоны, это стало последней каплей. К тому же у него должна была вот-вот закончиться страховка. После того как его официально признали погибшим, страховая компания выплатила Кей деньги, за счет которых она получила образование.

— Но он не оставил никакой предсмертной записки, и его тело так и не было найдено. Я видел его фотографию. Он был поразительно красивый мужчина.