Белинда Бауэр - Черные Земли

На кухне он сделал бутерброды с малиновым вареньем, аккуратно смел со стола крошки и положил бутерброды и бутылку с водой в карманы анорака. Провизия похлопывала по бедрам при ходьбе.

Воздух снаружи был плотным, неподвижным и белым. Стивен слышал, как мистер Рэндалл принимает душ, а миссис Хокинс фальшиво напевает что-то; они казались ближе, чем на самом деле. Влажный воздух чуть приглушал звуки, но они все равно легко разносились над живыми изгородями, заборами и кустами.

Лопата звонко ударила по бетону, в неподвижном воздухе звук показался особенно громким.

Стивен собирался только взять лопату и отправиться в путь, но вместо этого подошел к своему огороду. Он снова загрустил, вспомнив про дядю Джуда, однако при виде огорода почему-то стало легче. Всего несколько дней назад они вместе привели его в порядок. По углам грядок до сих пор отчетливые отпечатки ботинок дяди Джуда, ямки, оставленные его пальцами, когда он присыпал влажной землей ростки. Пусть самого дяди Джуда здесь уже нет, следы его пребывания сохранились.

Следы же Льюисова предательства остались теперь только у Стивена на душе. Он машинально взглянул на дом Льюиса, на окно комнаты Льюиса и, кажется, заметил какое-то движение, точно за темным стеклянным отражением мелькнуло лицо. Льюис? Может, и Льюис. В тумане не разберешь. Стивен посмотрел еще, но движение не повторилось. Тогда, привычным движением старого солдата закинув лопату на плечо, он отправился прочь.

Проходя через дом, Стивен слышал, как шебуршится наверху бабушка, как она покашливает, стараясь разогнуть старческие пальцы, как скрипит под ее тапочками половица. От мысли, что такой она была всегда, сколько Стивен себя помнил, и что скоро, как только он вернется с победой, все изменится, снова заныло сердце.

Стараясь не задеть ни за что лопатой, Стивен вышел из дома и аккуратно прикрыл за собой дверь.

И уже у изгороди столкнулся с Льюисом.

Льюис задохнулся от быстрого бега, а Стивен просто не знал, что ему сказать, поэтому первые несколько секунд они молча таращились друг на друга, неловко переминаясь с ноги на ногу.

В конце концов Льюис кивнул на лопату и спросил:

— Помочь?

Какая-то часть Стивена громко и с чувством воскликнула: «Нет уж!» Но вслух Стивен произнес:

— Ты же не любишь копать.

Льюис покраснел еще гуще, до мочек ушей и шеи в вырезе футболки. Это было и признанием своей вины, и извинением, и Стивен, пожав плечами, принял оба:

— Еды взял?

Льюис кивнул и вытянул из кармана непромокаемой куртки квадратный сверток. Стивен не спросил, с чем бутерброд, а Льюис не сказал. Оба чувствовали, что эту систему им придется разрабатывать снова.

— Ну ладно.

Стивен перелез через скользкую от влаги изгородь, Льюис последовал за ним.

Пока они тащились вверх к плато, рассвет засомневался, стоит ли наступать. Поднявшись на пятьдесят ярдов от деревни, они вроде бы вышли из тумана, но потом подул легкий ветерок и солнце заволокло снова.

В целом было не так уж плохо, видимость футов двадцать-тридцать, по расчетам Стивена. Он чувствовал, что за туманом воздух теплый. Лето выдалось на удивление мягким, то и дело попадались целые поляны желтого и розово-лилового утесника и вереска.

Льюис поленился убирать бутерброд обратно в карман и тут же отъел горбушку, а остальное тщательно завернул.

Спустя двести ярдов он съел и остатки.

На развилке Стивен, вместо того чтобы, как обычно, свернуть направо, повернул налево, и Льюис впервые за всю дорогу раскрыл рот:

— Ты куда это?

— На Черные Земли.

— Зачем?

— Копать.

— Я же…

Льюис прикусил губу и зашипел, но продолжение «…тебе давно говорил!» повисло во влажном воздухе. Неважно, Стивен оценил тот факт, что Льюис вовремя спохватился. Дальше они шли в тишине, пока небо не посветлело и первые птицы не вступили в свой рассветный хор.

Когда они подошли к Черным Землям, Стивен мысленно снова достал из кармана открытку. Он мог бы достать ее и на самом деле — открытка была в кармане, — но не хотелось все объяснять Льюису.

Из уроков географии он помнил, что прическа монаха Тука обозначает возвышение на местности. И отлично знал, где это возвышение. Оно походило на захоронения на Данкери-Бикон — только поближе к дому. От этой мысли Стивен приостановился и взглянул вниз, на Шипкотт.

Шипкотт тонул в тумане.

Пятнадцать минут спустя они поднялись на курган на Черных Землях и Стивен снова оглянулся и посмотрел вниз, туда, где — он знал — лежала деревня.

— Ты чего все время останавливаешься?

Стивен не ответил. Он посмотрел на курган, вспомнил карту и расположение вожделенных инициалов на ней и принялся зигзагами пробираться сквозь вереск наверх. Льюис карабкался следом. Кусты были в густой росе, джинсы тут же промокли.

Льюис дрожал. Стивен остановился и собрался с мыслями.

Здесь.

Стивен едва мог поверить, что спустя годы беспорядочных раскопок он наконец-то знает настоящее место и будет копать, основываясь на реальной информации. Конечно, площадка большая, примерно с пол-акра, но по сравнению с целым Эксмуром пол-акра — мушиная точка. Главное, что место правильное. Где-то здесь Арнольд Эйвери похоронил дядю Билли, которого Стивен никогда не знал, — и теперь Стивен наконец найдет его. Неважно, сколько времени это займет. Ничто не помешает ему вернуть Билли в семью.

Но вместо восторга и возбуждения Стивена вдруг накрыло печалью. Стивен знал, что там, в море тумана, его дом. В ясную погоду он был бы как на ладони. Получается, могилу дяди Билли видно с его собственного заднего двора. Безутешная мать, смотревшая по телевизору, как поисковые отряды протаптывают по утеснику и вереску целые мили, могла увидеть последнее пристанище сына из окна своей спальни.

Стивен вздрогнул и отвернулся от Шипкотта.

— Холодно? — Льюис внимательно наблюдал за ним.

— Не.

— И где мы будем копать?

— Вот здесь и будем.

Стивен повернулся, чтобы очертить круг, — и застыл.

Сверху, с поляны белого вереска, на них смотрел человек.

Стивен вздрогнул от неожиданности.

И в тот же миг почувствовал, что внутри все осело. Он узнал Арнольда Эйвери.

Эйвери прибыл в Шипкотт около пяти утра.

В отличие от Байдфорда, Барнстепля и Саус-Молтона, Шипкотт почти не изменился. Ни новых транспортных развязок, ни объездных дорог, ни одностороннего движения — из-за него Эйвери битых полночи петлял по Барнстеплю, раз двенадцать выезжая с разных направлений на одну и ту же городскую площадь.

В конце концов он остановился у газетного киоска, прикрыв окровавленный рукав зеленым свитером, купил газету и спросил дорогу.

Вернувшись в машину, он с интересом всмотрелся в лицо на первой странице. Заголовок гласил: «Детоубийца на свободе!» Фотография была маленькая и мутная — он не раз видел ее, будучи на приеме у доктора Ливера. Сам Ливер, сделавший снимок на первом приеме, пожалуй, мудро поступил, что подался в психиатры: фотограф из него никудышный.