Александр Горохов - Кровавое шоу

— Про пиво говорить изволишь, подруга? Да нет, я просто Афанасий, человек веселый и всем в жизни довольный! А ты, похоже, своя в доску и экстерьер у тебя то, что надо! Жалко, черт побери, что я послезавтра отваливаю на свои буровые, бардзо хорошая компания у нас подбирается!

— Ясно, — мрачновато сказала Надя. — Я с врачом говорила, меня вечером могут отпустить домой на побывку, но завтра утром надо на проверку, как там мои кости срастаются.

— Да ладно, не торопись! — заржал Афанасий. — Мы с тобой успеем еще веселыми делами позаниматься! Куда ты мне, к чертям, однорукая нужна, не обнимешь как следует, не прижмешь!

Джина захохотала.

— Ладно, Надька, не торопись действительно! Эти дни мы с Афанасием вдвоем покувыркаемся. А ты лечись, набирай боевую форму! Мы тебе фруктов привезли.

Она полезла в зеленый вездеход, а Афанасий принялся откровенно разглядывать Надю, и хотя глаза его были нагловатыми, девушке такая мужская прямолинейность нравилась.

— Так сколько тебе годков, говоришь?

— Девятнадцать. Старовата для тебя?

— В самый раз! Большой опыт имеешь по постельной части?

— Пошел к черту. Попробуешь — узнаешь, — не смущаясь ответила Надя.

— Хорошо сказано! Априори ничего не определишь! Но, дамочки, я прошу, чтоб вы все-таки сохраняли приличия в мое отсутствие. Во всяком случае, без шумных бардаков в моей родной хате. Джине я не очень доверяю, а ты лично, Надежда, можешь гарантировать порядок?

— Да, — уверенно ответила Надя. — Я в Москву не веселиться приехала.

— Она баба строгая, Афоня! — закричала Джина, вытащив из машины большой пакет. — Да и я для тебя целомудрие хранить буду!

— Такой пошлости мне от вас не надо, но главное требование мое знаешь — никаких иностранцев, негров там, а то мы с вами еще СПИД подхватим.

— Мы обожаем только своих и из ближнего зарубежья! — заверила Джина.

Поболтав с полчаса, выкурив по сигаретке и распив бутылку сухого, они расстались. Надя поплелась назад, в осточертевшую палату.

Ближе к вечеру у нее разнылась сломанная рука и разболелась голова. За полночь она все еще уныло слонялась по пустым коридорам больницы, обдумывая свои планы, главным в них было два момента: первый, конечно, найти кассету, а второй пункт был более сложным, а может быть, даже и опасным. Тот факт, что восходящая звезда эстрады Анна Корецкая (Надя ее узнала) с неизвестной целью приходила на квартиру убитого со своим мордоворотом, надо было использовать, но как? Да чтобы еще раз не врезали. Но в любом случае реализацию планов приходилось отложить. И Надя, меряя сонные коридоры больницы, стонала не столько оттого, что ныла рука, сколько от угнетающей мысли, что с каждой секундой убывает даром проходящее время! Часы и дни уходили в пустоту, а Патрисия Каас уже в шестнадцать лет поимела всякие музыкальные призы, Эллу Фицджеральд в пятнадцать лет знал весь Нью-Орлеан, Надю, в ее почти двадцать, как певицу знает и ценит только ресторанный оркестр «Пельмени» города Челябинска.

В среду, в седьмом часу, на фирму «Граммофон XXI век» привезли зарплату. Денег было много, потому что персонал большой, предприятие процветало, почти уравнявшись даже с таким гигантом, как «Мелодия». Мешки с деньгами вытащили из бронированной машины, и кассир Лажечников быстро выдал жалованье истомившемуся коллективу студии. Событие требовалось отметить, тем более что подвернулось два повода. Во-первых, вчера утвердили выпуск альбома «Молодые звезды России», во-вторых, следовало по-человечески помянуть Акима Княжина, поскольку с его смерти минуло девять дней.

Первые три тоста подняли за процветание родной фирмы и запуск в производство новых компакт-дисков. Шеф фирмы Агафонский подчеркнул, что для «Граммофона» наступает новая эра. Эра XXI века.

Про Княжина вспомнил старик Пороховников, выпили в память покойного молча, не помянув ни добрым, ни злым словом, будто не усилиями Княжина создалась эта фирма, где все они — около двух дюжин молодых людей (кроме кассира и Пороховникова) — получили непыльную и хлебную работу с перспективой и возможными загранкомандировками.

Фирма занимала двухэтажный особняк в престижном районе Москвы, к девяти вечера весь дом засветился огнями, гремела музыка — маленький междусобойчик превратился в большой и веселый пир. О том, что буйное застолье посреди недели может привлечь окрестную шпану, деятели грамзаписи даже не подумали. Хотя каждый знал, что этот район нехороший, в уголовных хрониках фигурирует чуть не каждый день и до метро в сумерках надо ходить парами.

В десятом часу веселье плавно перешло в ожесточенный творческий спор. Первым завелся Пороховников — набурил себе полный стакан портвейна, вскочил на стул и провозгласил:

— А все-таки это позор и еще раз позор!

— Какой позор? — насторожился Агафонский.

— То, что по большому счету и мы, как все, лижем зад англоязычной эстраде! Все стараются провизжать на английском, представляю, как англичане и американцы хохочут над нашим тамбовским акцентом!

— Это всемирное явление, — заметил нехмелеющий Агафонский. — Сейчас лидирует англоязычная эстрада.

— Нет и нет! Итальянцы удерживаются на своем языке! А вот мелкая шелупонь, чехи всякие, шведы, венгры, финны — те на аглицком! Потому что нет национальной гордости! А нации-то мелкие и бездарные! А мы — великая страна с великим музыкальным языком! Позор!

— Это общая тенденция, — сказала красавица Нина Бескудная и чуть качнула головкой, чтобы заиграли длинные серьги под изумруд, а их огоньки отразились в ее зеленых глазах. — По-английски поет весь негритянский джаз.

— Еще нашла себе идеал! — презрительно обрезал Пороховников. — Негритянский джаз! Мы должны создавать свою музыку! Поддерживать российские направления, а на нашем вонючем телевидении, вы посмотрите, в конкурсах для детей и юношества, где участвуют почти совсем детишки, уже поют на английском! И эти сволочи из купленного жюри отдают предпочтение именно английскому исполнению!

— Для того их и покупали, — резонно заметил кассир Лажечников. — У нас пока, насколько я понимаю, средств, чтоб кого-нибудь купить, нет. Я про жюри с телевидения или музыкальную редакцию на радио и не говорю. Тут, считай, каждой самой мелкой сошке по ключам от лимузинов вручать надо, и то еще, как я понимаю, будет маловато.

— Мало, мало! — засмеялась Нина, сверкая изумрудами в ушках. Она пришла на фирму с телевидения и обычаи своих бывших коллег знала очень хорошо.

— Эх, рано, рано ушел от нас Княжин! Он бы все сумел сделать, — сокрушенно заметил Пороховников.

Звукорежиссер Коля Колесников нахмурился и сказал твердо:

— Вовремя ушел, пусть уж мне покойный простит греховные слова. Он уже гнал нас в болото, втравливал в махинации…