Николай Жогин - Обвинение предъявлено

В этот же день около восьми часов вечера сел в один из вагонов. Причем садился я умышленно не в тот вагон, который был указан в купленном мною билете. Я это сделал с тем, чтобы проводница меня не заметила и не опознала в будущем.

Когда я проходил по вагону, я обнаружил, что многие купе были закрыты. Примерно в середине вагона дверь в одно из купе оказалась незапертой. Два пассажира сидели на нижних полках и выпивали. Поняв, что здесь есть свободные места, я решил устроиться в этом купе. Пассажирам я показал свой билет, спросил, не заняты ли верхние полки, и с их разрешения я стал их соседом.

Я положил приготовленную мною железную болванку, завернутую в газету, на верхнюю полку справа. Это был весь мой багаж. Моими соседями оказались молодые ребята. Примерно по тридцать — тридцать пять лет. Один из них был в морской форме. Мы познакомились. Я назвал вымышленную фамилию. Их фамилий и имен не запомнил. Они пригласили меня к столу, и я выпил за их здоровье две или три рюмки. Больше пить не стал — был голоден и боялся опьянеть.

Из их разговоров мне стало ясно, что у моряка, занимавшего нижнюю полку слева, есть при себе деньги.

Его я и наметил в жертву.

— Значит, сначала выпили за его здоровье, — спросил следователь, — а уж потом решили ограбить?

— Да... Мне было все равно. Я об этом не думал... Было уже поздно, я лег на верхнюю полку справа. Вскоре и мои соседи стали готовиться ко сну. Я следил за пассажиром в морской форме, но затем и сам незаметно уснул. Видно, подействовала водка...

Лишь счастливая случайность спасла моряка от беды. Раньше, чем Стариков проснулся, чтобы осуществить свой преступный план, пассажир этот сошел с поезда на станции Белогорск.

Менее счастливым оказался человек, занявший в Белогорске место моряка, демобилизованный из рядов Советской Армии П. П. Бондарюк. Как выяснилось потом, старшина Бондарюк ехал домой, в Астраханскую область, где ждали его престарелые родители. Где ждала его невеста.

Трагическая развязка наступила под утро. По своей жестокости и хладнокровию исполнения она под стать преступнику-профессионалу. Трудно даже себе представить, насколько жестоко расправился Стариков с ни в чем не повинным человеком.

— Когда я через некоторое время проснулся, то пассажир на нижней полке слева уже, по-видимому, спал. Тогда я не знал, что это был уже не моряк, а другой человек. Соседа справа в купе не оказалось. Я спустился с полки и металлическим предметом зверски убил спавшего.

Я употребил слово «зверски» потому, что нанес ему, по моему мнению, больше десяти ударов по голове. Было много крови, в том числе и у меня на руках.

Старшина Бондарюк остался жив. Но не потому, что в Старикове вдруг проснулась жалость к жертве.

— Я, — показал далее Стариков, — бил его по голове, держа болванку двумя руками за тонкий конец, сделанный в виде ручки. Бил наотмашь, но развернуться было трудно, не позволяли условия, мне мешали верхние полки.

Через несколько часов другие руки, руки врача-хирурга, производили сложнейшую операцию человеку с размозженной головой и возвратили ему жизнь.

Стариков же, решив, что человек уже мертв, бросил окровавленную болванку на верхнюю полку, поспешно обшарил карманы и вещи убитого, наскоро вытер окровавленные руки. В спешке он схватил пиджак другого пассажира, который вышел в это время из купе, и бросился на выход, надеясь незамеченным сойти с поезда, который уже замедлял ход на станции Мало-Чесноковская. Свой пиджак Стариков оставил в купе.

За перроном, проверив содержимое карманов пиджака, Стариков взял деньги, а пиджак и бумажник с документами выбросил тут же и на попутной машине, не мешкая, отправился в дальнейший путь.

Так в распоряжение следствия были доставлены металлическая болванка — орудие преступления, два пиджака — похищенный Стариковым и его собственный, оставленный на месте преступления, выброшенный на станции бумажник. Составлены протоколы опознания вещей, заключения экспертиз, показания свидетелей и потерпевшего. По этому эпизоду сделано все необходимое.

Но Стариков снова в пути.

Осень 1966 года. Пятигорск. Наталья Васильевна Сизова ответила на приветствие хорошо одетого, вежливого и располагающего к себе мужчины с маленьким чемоданом в руке. Он объяснил, что приехал из Ростова-на-Дону в командировку. Попросил пустить его на несколько дней пожить:

— Гостиницы, как вы знаете, переполнены. Хоть на садовой скамейке располагайся. А я вас, поверьте, не обременю. Я человек интеллигентный, инженер...

Восьмидесятилетняя одинокая женщина обрадовалась неожиданному постояльцу — глядишь, чем-либо поможет старухе, да и деньги ей не помешают.

Так Стариков под видом командированного оказался в доме Натальи Васильевны, женщины, потерявшей на войне мужа и дочь и теперь доживающей свою нелегкую жизнь в одиночестве. Стариков услужлив, предупредителен. Он с сочувствием выслушивает рассказы своей хозяйки. Охотно помогает престарелой женщине по хозяйству. Подносит воду, сходит в магазин. Чтобы избавить Наталью Васильевну от неприятной процедуры, помогает зарубить курицу. Старушка довольна: появился мужчина в доме. К услугам Старикова предоставлена была хорошая, светлая комната, в жаркий полдень он выносил раскладушку в сад и спал здесь.

— Не стесняйтесь, — говорила хозяйка, — кушайте яблоки, сливы, все, что есть. Мне одной много ли надо.

Несколько дней Стариков, пользуясь гостеприимством и заботой Натальи Васильевны, набирался сил. Для того чтобы потом ограбить, а если понадобится — и убить добрую женщину. Это было решено заранее, потому что в чемодане Старикова ничего не было, кроме молотка.

И вот, убедившись, что никого посторонних вокруг нет, Стариков несколько раз молотком ударил Сизову по голове. Потеряв сознание, Наталья Васильевна упала. Считая ее убитой, преступник начинает искать в доме деньги, но ничего не находит. И только в кармане фартука лежавшей неподвижно Сизовой он нашел двадцать рублей. Стариков забрал эти деньги, выбросил в саду окровавленный молоток и скрылся.

Через два часа потерпевшая была обнаружена соседями в бессознательном состоянии и доставлена в городскую больницу. Усилиями врачей жизнь Натальи Васильевны Сизовой была спасена, но она осталась до конца своих дней полной калекой.

— Неужели вас не мучили угрызения совести? — спрашивает следователь. — Она не снилась вам в страшных снах?

— Нет... не помню... Я много пил... Был страх... Он гнал с места на место... Заставлял пить, пить... Впрочем, я и сам без водки не мог.

Из Пятигорска в тот же день Стариков выехал на первом отходившем поезде. Ему было безразлично, куда он шел, этот поезд. На облюбованной им станции он выходил. Бывало и так, что его, как безбилетного, высаживали. Но где бы он ни появлялся, он, оглядевшись, снова принимался за дело, ставшее для него привычным, — воровал, грабил.