Чингиз Абдуллаев - Разорванный август

– В каждой шутке есть только доля шутки, – иронично заметил Тулупов, – а насчет удержания я прав. Прибалтов мы уже все равно не удержим никакими, даже самыми лучшими договорами. Да и грузины при Гамсахурдиа не захотят с нами разговаривать, особенно после апреля восемьдесят девятого. Я еще удивляюсь, что Эльдар готов с нами работать. Их республика еще пока не выходит из состава Союза, но тоже скоро отсюда попросится. Они нам не простят января девяностого.

– Вы тоже так считаете? – неожиданно спросила Элина Никифоровна, обращаясь к Сафарову.

– Это была ужасная трагедия, – сказал Эльдар, – но в Баку все понимали, что виноваты не русские, а сама система. И вошедшая армия была не русской армией, а советской.

– Вы не ответили на мой вопрос, – настойчиво повторила Дубровина. – Считаете, что Азербайджан тоже может выйти из состава Союза?

– Мои соотечественники не ставят вопрос столь радикально. Но любой народ мечтает о свободе и независимости, хотя мы все прекрасно понимаем, насколько вырос наш культурный и промышленный потенциал, пока мы были в составе единого государства.

– Вот это верно, – удовлетворенно произнесла Элина Никифоровна. – А вы, Снегирев, напрасно все время спорите.

– Получается, что я за проект Союзного договора, а вы все против, – улыбнулся Кирилл.

– Нет, – жестко ответила Дубровина, – просто мы понимаем ущербность и компромиссный характер этого договора, а вы делаете вид, что он вас вполне устраивает. Займитесь своей работой и перестаньте спорить, – посоветовала она.

Эльдар запомнил этот спор. Через два дня Дубровина передала ему пакет документов и приказала отнести в приемную самого Болдина. Сафаров забрал документы и отправился по коридору к кабинету руководителя президентской администрации. Сидевшая за столом миловидная девушка забрала у него документы и предложила подождать, пока придет сам Валерий Иванович. Он был у президента и должен был завизировать документы, отправив их обратно в юридический отдел.

Сафаров терпеливо ждал, сидя на стуле, когда в приемную вошли двое военных. Можно было даже не смотреть на их погоны, он знал обоих в лицо. Поднявшись со стула, Эльдар вежливо поздоровался. Оба военных кивнули ему, проходя в кабинет Болдина. Очевидно, их пригласили к президенту, и они решили зайти к руководителю его администрации, перед тем как отправиться на прием к самому главе государства.

Девушка-секретарь быстро подняла трубку и попросила принести две чашки кофе. Сафаров не мог знать, о чем говорят пришедшие. Один из них был министром обороны маршалом Язовым, второй – начальником Генерального штаба генералом армии Моисеевым. Возможно, они зашли сюда, чтобы дождаться военного советника президента маршала Ахромеева, который должен был зайти за ними, перед тем как они отправятся к Горбачеву. Через несколько минут пришел и Ахромеев. Поздоровавшись, он направился прямо в кабинет Болдина.

В приемной появилась девушка, неся на подносе три чашки с кофе, и быстро прошла в кабинет. Пока двери кабинета открывались и закрывались, Эльдар слышал голос маршала Ахромеева.

– Я вас совсем не понимаю, Михаил Алексеевич, – говорил маршал, – как вы могли пойти на подобное сокращение?

И хотя после этих слов дверь плотно закрыли, Эльдар успел понять, что Ахромеев говорил о сокращении обычных вооружений в Европе, о которых договаривались во время визита в США Бессмертных и Моисеев, проводившие переговоры с Бейкером, Чейни и Пауэллом. Он был одним из тех, кто категорически возражал против радикального сокращения советских вооруженных сил в Центральной Европе и вообще в европейской части Советского Союза. После объединения Германии и развала блока стран Варшавского договора Советский Союз должен был выводить свои войска из Польши, Венгрии и Восточной Германии. При этом войска НАТО продвигались к границам Польши и, как полагали военные аналитики, могли со временем пройти и эту границу, приняв в свои ряды Польшу и выйдя непосредственно на общую границу с Советским Союзом.

Именно поэтому военные так решительно возражали против сокращения обычных вооружений в Европе, ведь блок НАТО не только не собирался самоликвидироваться, а, наоборот, продвигался к границам их государства. Но политики не желали их слушать и слышать. Шеварднадзе вообще не считался с мнением военных, а Язов не имел такого авторитета, чтобы спорить с министром иностранных дел. В отличие от Устинова, который считался столпом Политбюро и одним из реальных руководителей страны вместе с Громыко и Андроповым, Язов был всего лишь исправным служакой и не имел никакого политического веса. После позорного снятия из-за глупого полета Руста маршала Соколова случайно получивший министерский пост Язов старался вести себя как можно тише и не возражал против любых предложений, исходивших от партийного и советского руководства.

Но Ахромеев оказался совсем не таким. Он был слишком честным и порядочным человеком, чтобы молчать в подобной ситуации. Слишком прямолинейным и компетентным. Поэтому резко выступал против сокращения обычных вооружений в Европе и особенно негодовал, когда советские ракеты средней дальности отправлялись в металлолом, тогда как американцы сохраняли свой огромный потенциал почти нетронутым. Однако Язов и Моисеев не решались спорить с политиками, а безвольный Бессмертных всего лишь продолжал политическую линию предыдущего министра и только фиксировал все более и более ухудшающиеся позиции Советского Союза в мире.

В приемной появился Болдин и с некоторым недоумением посмотрел на вскочившего с места Сафарова.

– Что вы здесь делаете?

– Я принес документы на подпись, – пояснил Эльдар.

– Почему не Дубровина? – еще более мрачно спросил руководитель администрации президента. Он любил порядок, а это было явное нарушение субординации.

– Она уехала в Верховный Совет по вашему поручению, – напомнил Сафаров.

– Она должна была поехать туда вчера, – возразил Болдин, обладавший цепкой памятью, как настоящий аппаратчик.

– Она была вчера там, но документы не успели подготовить, и поэтому Элина Никифоровна поехала и сегодня. Позвонил Черняев и сказал, что все эти документы нужны очень срочно, – пояснил Сафаров.

Черняев был помощником Горбачева и одним из его самых доверенных лиц. Болдин знал, что многие личные поручения Горбачев отдавал через Черняева, и это раздражало и неприятно било по его самолюбию, но он предпочитал делать вид, что ничего не происходит.

– В следующий раз пусть появляется сама, – резко сказал он, поворачиваясь и входя в свой кабинет.

На этот раз Эльдар услышал голос начальника генерального штаба Моисеева.