Игорь Быховский - За строками протоколов

Вечером 9 октября Зайцев вместе с Бугровым поехали к Воробьеву. Дверь открыл сам хозяин, пожилой худощавый мужчина. Прочитав постановление об обыске, он спокойно пригласил их зайти в комнаты. Когда Зайцев стал осматривать несколько окантованных фотографий, висевших на стене, Воробьев сказал:

— Да что вы стесняетесь? Рвите! Делайте обыск как следует, что это вы церемонничаете.

Зайцев понял, что денег у Воробьева уже нет.

— А что здесь у вас за документы? — спросил он Воробьева, найдя в старой корзине, среди тряпья, отпечатанное на пишущей машинке заявление. — О, да тут их немало.

Заявления. Одно подписано Васильевой, другое Крыловой. Той самой уборщицей Крыловой, которая давала следователю показания, что передавала Комаровой деньги. В этих заявлениях были написаны роли, которые должны были играть на следствии обе женщины под руководством «режиссера» Дубина.

Когда в кабинет следователя вошла Рогозина, он открыл сейф и положил на стол кольцо.

— Ваше?

Молодая женщина густо покраснела, замешкалась немного и словно бы выдавила из себя:

— Нет, это не мое кольцо. — Неуверенность, с которой это было сказано, настолько очевидно говорила о другом, что она еще больше склонила голову и поправилась: — Простите! Мое... Было мое...

Рогозина признала, что Васильева приобретала для нее туфли и отрез на пальто. За все эти вещи Рогозина с ней рассчитывалась. А кольцо... ее кольцо Васильева предложила продать за хорошую цену «одному знакомому». Рогозина согласилась, отдала кольцо, а через неделю Васильева привезла ей двести шестьдесят рублей...

— ...Да, действительно, я им денег не давала, — подтвердила Васильева. — А мне срок не увеличат за то, что я врала на них? Ведь я раскаялась, правда?..

Жакан. Хирург сразу понял это. Слепое ранение в область живота страшной охотничьей пулей, надрезанные края которой разворачиваются налету и беспощадно кромсают тело.

— Положение тяжелое, — сказал хирург мужу пострадавшей. — Конечно, мы примем-все меры для спасения жизни, но... И неужели нельзя было ее доставить на машине? Ведь это безумие везти такую больную на мотоцикле!

Повернувшись к дежурному врачу, доктор распорядился:

— В операционную! Вызвать сестер! Подготовить общий наркоз! Будете ассистировать! — И тихо добавил: — Скажите, чтобы сообщили в милицию, что доставлена женщина, раненная при неизвестных обстоятельствах.

Капитан милиции Глушин прибыл в районную больницу, когда операция была уже закончена. Хирург пригласил его к себе в кабинет.

— Это вам, наверное, пригодится, молодой человек, — сказал он, протягивая маленький комочек бумаги.

Обращение «молодой человек» доктор бесцеремонно применял ко всем, кого считал моложе себя, и оно никого не обижало.

Капитан развернул бумажку: на ладонь выпал поблескивающий изломами искореженный кусочек металла.

— Извлекли при операции?..

— Да.

— Пострадавшая, наверное, в очень тяжелом состоянии?

— Да. Доставили рано утром без сознания. Операцию сделали, переливание крови... Но чудес, знаете ли, не бывает, и надежды мало... Нет, нет, — предупредил он капитана, уже готового обратиться с просьбой. — Нечего еще и думать об этом. Говорить с ней в лучшем случае раньше чем через три дня не разрешу. И не надейтесь, — сердито замахал он руками.

— А в худшем случае... Как же в самом худшем случае, доктор? — тихо спросил капитан. — Ведь вы говорите, надежды мало. Значит, то, что ей известно, может уйти с ней?

— Наше дело лечить... если возможно, — добавил доктор. — Если невозможно — избавить от ненужных мучений; хоть сколько-нибудь облегчить их, пока в человеке теплится жизнь. Таковы заповеди медицины. Это для нас закон.

— Но, доктор, если уж говорить о законах, то надо искать преступника. Я думаю, вы не отрицаете, что здесь налицо преступление?

— Да, пожалуй...

— И, может быть, в ваших руках единственный ключ.

— Если бы в моих, — вздохнул врач. — Она еще не скоро придет в себя после наркоза. Сейчас я могу лишь дать заключение о характере ранения. Кстати, странно, что она сама добралась домой... В общем, как только можно будет допросить ее, я сообщу вам. Всего хорошего, молодой человек.

— Спасибо, доктор. Буду ждать. А заключение ваше необходимо. Простите, вы не знаете, где муж этой женщины, он не у вас?

— Приедет к вечеру. Сказал, что ему надо передать склад или ключи.

— М-мгм... До свидания, доктор!

Итак, Ольга Васильевна Тарасова, тридцати лет, проживает с мужем в Большом Замостье... Муж!.. Надо, наверное, начать с него. А если... если она так и не придет в себя, тогда только с него.

Размышления оперативного уполномоченного прервал звонок. Да, да. Сейчас он будет. Дождь, начавшийся с ночи, переставал. Накинув плащ, Глушин вышел на улицу. Наступал серенький вечер.

Хирург ждал.

— В вашем распоряжении пять минут, — сухо сказал он.

Сестра подала капитану халат. Глушин неловко натянул его на китель. Осторожно ступая, пошел вслед за врачом.

Тарасова была в палате одна. Доктор уже позаботился вывести ходячих больных. Светлые волосы женщины, рассыпавшиеся на подушке, казались необычайно густыми, бледное лицо — очень маленьким. Сухие губы слегка шевелились, веки тихонько вздрагивали.

— Здравствуйте, Ольга Васильевна, — негромко сказал капитан и сел на табуретку у изголовья.

Она открыла глаза и сделала попытку повернуть голову, но не повернула и одними глазами ответила на приветствие.

Доктор наклонился к больной.

— Не делайте лишних усилий. Расскажите этому товарищу, что с вами произошло. — Заметив метнувшуюся в глазах тревогу, добавил: — Здесь ваши друзья, волноваться не стоит. — Дрогнувшие уголки его губ должны были изображать бодрую улыбку, а нетерпеливый жест Глушину — подвинься поближе.

Тот придвинулся:

— Я слушаю вас...

— Мужчина... — произнесла она тихо и невнятно, — мужчина на дороге.

— Вы говорите мужчина? — переспросил Глушин. — Что же он сделал?

— На дорогу из леса... вышел... — выстрелил в меня. Из ружья выстрелил, — словно выдавила она, не открывая глаз. Слезинка заблестела и расплылась под опущенным веком. Женщина еле слышно застонала, и голова ее глубже вдавилась в подушку.

— Довольно, довольно, милейший, — зашептал доктор. — Ступайте.

Капитан вышел и, сев в коридоре у тумбочки, написал несколько коротеньких фраз. Когда появился врач, Глушин молча протянул ему лист бумаги.

Хирург прочел, достал авторучку, и на бумаге появились еще две бледно-зеленые строчки: