Алекс Ровира - Последний ответ

— Как вам показался кабинет Эйнштейна?

Павел потер толстые волосатые руки и только потом ответил:

— Скукотища, как и во всех кабинетах ученых. Мне совершенно не важно, сколько раз Эйнштейн засыпал в том или ином кресле.

— А я принимал вас за великого защитника отца теории относительности. Значит, в Принстоне вы не обнаружили ничего интересного?

— Нет ничего нового под солнцем. Снова эта чертова формула, которая кое-кого сводит с ума.

Мне понравилось, что поляк выложил карты на стол — так мы быстрее закончим.

— Итак, вы, как и Йенсен, увлеклись этой формулой.

— Умоляю, — возразил мой собеседник, — не упоминайте при мне о шарлатанах. В вопросах науки я доверяю только тем, кто как минимум имеет университетское образование и докторскую степень. Всем прочим лучше бы помалкивать.

— Тогда давайте тут и окончим наш разговор! — воскликнул я, недовольный тем, что Павел плохо отозвался о покойном. — Ведь я только бедный журналист, специалист во всем и одновременно ни в чем!

— Пожалуйста, не нужно понимать меня превратно, — примирительно ответил доктор физики. — Я считаю вас человеком разумным, который не выстраивает идей по поводу того, чего не знает. Убежден, сейчас вам известно куда больше, чем мне.

— Вы намереваетесь вытянуть из меня информацию. Так вот, мне жаль вас разочаровывать, но у меня нет никаких мыслей насчет значения этой формулы. Как вы сами заметили, у меня не имеется ни докторской степени, ни университетского образования.

— Формула меня нисколько не интересует. Мои исследования имеют совершенно иную направленность. В сотрудничестве с кафедрой неврологии моего университета я работаю над мозгом Эйнштейна. Вот где ключ!.. Вскоре мы достигнем значительных результатов.

— Мне хотелось бы узнать, в чем именно заключается ваша работа, — выдал я в неожиданном приступе любознательности.

— Ваше любопытство вполне логично, но во время ужина я лучше вам ничего рассказывать не буду, иначе моя история может вызвать неблагоприятные последствия.

В следующий момент Павел уже подзывал официанта щелчком пальцев. Уроженец Пуэблы явился, едва сдерживая ярость, и у меня возникло предчувствие, что добром эта ночь не закончится.

Пока нам не принесли кофе, Павел не отваживался ввести меня в курс своих исследований. Для начала он предложил мне выложить что-нибудь взамен.

— Сомневаюсь, что могу предложить вам хоть что-то стоящее, — ответил я. — Моя работа по Эйнштейну сводится к заполнению некоторых лакун в его биографии. До сего времени я, кажется, не нашел ничего, что могло бы заинтересовать человека из академической среды.

— А об этом уж предоставьте судить мне, — заметил Павел, надевая на переносицу тяжелые очки. — Предлагаю вам сделку: я излагаю посмертную судьбу Эйнштейна, а вы за это оказываете мне маленькую услугу. Речь идет об особе, с которой мы оба знакомы.

В ресторане потушили весь свет, за исключением лампочки над нашим столом, — это был недвусмысленный намек на то, что нам пора уходить. Я оплатил счет, включая пятнадцать процентов чаевых, однако Павел вовсе не спешил подниматься из-за стола.

Он держал чашечку кофе так, что та не достигала его губ, и продолжал настаивать:

— Вы принимаете соглашение?

— Хорошо, хотя я и не понимаю, о чем вы ведете речь.

— Так вы согласны? — повторил он.

— Договорились, хотя я и не понимаю, что вы имеете в виду. А еще мне не ясно, что это за посмертная судьба Эйнштейна. Я всегда полагал, что биография человека завершается именно в тот момент, когда он отдает концы.

Павел рассмеялся про себя, почесывая густую шевелюру на затылке, затем поднес чашку к губам. По-видимому, пар, исходивший от кофе, показался ему слишком горячим, и он снова поставил чашку на стол.

— Так происходит с подавляющим большинством смертных, однако с Эйнштейном все было иначе. Как бы странно это ни прозвучало, его мозг продолжал путешествовать и после смерти. Вам неизвестна эта история?

Я покачал головой; официант тем временем забрал оплаченный счет. Уборщик уже переворачивал стулья на столы, чтобы приступить к мытью полов.

— После смерти Эйнштейна, в апреле пятьдесят пятого года, многие ученые проявили интерес к пятнадцати миллиардам нейронов, которые прекратили свою работу, — продолжил Павел. — Эйнштейну было семьдесят шесть лет, когда его тело кремировали, а прах рассеяли в окрестностях реки Делавер. Все-таки врач из Принстонского университета, отвечавший за вскрытие — его звали Томас Гарвей, — решил выкрасть мозг, прежде чем на кремацию явится семья ученого. Вот тут-то и начинается потрясающая история.

— Мозг остался в университете?

— Все было гораздо запутаннее. Сфотографировав мозг Эйнштейна, который имел самый обыкновенный вес в полтора килограмма, Гарвей рассек его на двести сорок восемь частей и изучил одну из них под микроскопом. Он ожидал найти что-то необыкновенное, однако мозг Эйнштейна оказался самым заурядным. И все-таки этот принстонский врач-патологоанатом не остановился на достигнутом.

Лампочка над нашим столом дважды мигнула. Нас явно изгоняли из бара. Это означало: «Убирайтесь немедленно, засранцы!»

Но на Павла не действовали никакие предупреждения, и он продолжил:

— Поделившись со своими коллегами некоторым количеством образцов, Гарвей решил за свой счет хранить остальное у себя дома. Он получил предупреждения со стороны самого же университета, было даже несколько доносов, однако осудить доктора не удалось, поскольку в судебной истории Соединенных Штатов не нашлось прецедентов подобного рода. Оказавшись в центре скандала, Гарвей пообещал журналистам и ученым в течение года опубликовать результаты своих исследований.

— Итак, его не покидала надежда обнаружить нечто исключительное в мозге самого выдающегося ученого двадцатого столетия, — заключил я. — Чем же дело кончилось?

— В один прекрасный день Гарвея изгнали из университета и из кругов научной общественности. Он переехал на Запад, работал там врачом в федеральной тюрьме и в разных клиниках. Выйдя на пенсию, он обосновался в одном маленьком канзасском городке, продолжая исследовать украденный им мозг. Вот так обстояли дела. Гарвей получал многообещающие финансовые предложения от миллионеров, анатомических музеев и иных организаций, однако на все отвечал отказом. На второй фазе исследований врач разослал образцы своего сокровища ученым всех пяти континентов, чтобы они помогли ему в работе. Эта рассылка не укрылась от внимания прессы, и в одном желтом журнале появилось сообщение, что Гарвей пытается клонировать мозг Эйнштейна.