Алина Егорова - Белые ночи, черная месть

- Хорошо, - сказала Нина ледяным тоном, - поговорим, когда ты освободишься.

После «деловой встречи» Павел к Нине не пошел. Он отсиживался в берлоге, как он называл свою квартиру, и даже не звонил гражданской жене. На третий день ему, отчего то очень захотелось вернуться. Тянуло не к женщине, с которой он не расставался на протяжении нескольких лет, а к ее дому. К сытным ужинам и к завтракам, к отутюженным рубашкам, к салфеткам на столе и чистым полотенцам. Павел с удовольствием сейчас съел бы фирменное блюдо Нины - жареную картошку с курицей, посыпанные сыром. Ему уже успело опостылеть меню всех ближайших кафе, про еду собственного приготовления и говорить нечего – яичница и пельмени в горло не шли. Павел готовить умел, но не любил. Тем более, что для этого нужно было идти за продуктами.

Если бы Нина сформулировала свою последнюю фразу иначе, не так бесповоротно. Хотя бы сказала: «Поговорим, когда будешь готов». Тогда можно было бы оттянуть неприятную беседу до тех пор, пока он не будет готов, то есть на неопределенный срок. О чем будет разговор, Павел не сомневался – конечно же, о об их будущем. Нина хотела определенности, а точнее, выйти за него замуж. А Павел жениться не хотел. Почему он должен этого хотеть? Ему и так удобно. Было. Пока не начались претензии. Как и любой нормальный мужчина, Павел не выносил давления.

Но Нина его так просто не отпустит. Начнутся звонки с требованием объяснений и прочие неприятности. А если ей станет известно про Инку, тогда – туши свет. Ревнивая женщина страшна, а если она в придачу еще и брошенная, тогда берегись - сметет все на своем пути. Уж эту сторону Ниночкиного характера он изучил - были прецеденты. Стенания по телефону – еще цветики, по сравнению с тем, что она может сделать. А может она здорово попортить ему материальное благосостояние. Обратиться к своим приятелям при чинах и тогда дорогой господин Сандалов прощайтесь с бизнесом. Это только непосвященный может наивно полагать, что секретарь в районной администрации никакой власти не имеет. Еще как имеет. Прямых полномочий у Нины нет, но она по работе общается с разными большими начальниками. С некоторыми из них она на короткой ноге, и симпатизирующие ей чиновники не сочтут за труд выполнить ее просьбу. Когда Павлу понадобилась лицензия, Нина ему все устроила. Тогда у них и начались отношения. Павел преподнес хорошенькой секретарше Ниночке дежурную коробку конфет, чтобы та не задерживала его документы. Он не сомневался, что не оригинален, и что Ниночка завалена подношениями посетителей, поэтому немного удивился, когда женщина расценила его подарок, как сигнал к более близкому знакомству.

Потом были урегулированы сложные отношения с пожарной инспекцией и получено «добро» санитарного надзора. Бизнес Сандалова набирал обороты не без участия Нины. «Как бы она не приложила руки, чтобы все разрушить, - с тревогой подумал Павел, - нужно срочно что-нибудь предпринять».

Двухкомнатная хрущевка, расположенная вдали от метро и транспортных узлов в живописном уголке соцреализма – высокие полосатые трубы щедро «озонировали» воздух густыми клубами дыма. Когда Шубин появился на пороге этой квартиры, он понял: здесь живет уныние. Свежие светло-синие обои – это единственное, что указывало на заботу хозяев о своем жилище. Все остальное – трещины на потолке, старый протоптанный линолеум и облупившаяся краска на дверях говорили о том, что дела в доме идут не важно. Усугублял восприятие полумрак. Это был не тот полумрак, который придает обстановке романтичность, затемнение вызывало неприятную ассоциацию со склепом. Тонкая женщина стояла в самом темном углу коридора. Анатолий не мог разглядеть ее лица, лишь грациозный силуэт на фоне кладовки. Шубину было известно, в этой квартире проживают двое: Милена Игнатьевна Иванова сорока семи лет и Елизавета Александровна Иванова двадцати одного года. Мать и дочь.

- Так что вы хотели узнать?

По низкому грудному голосу и размеренной речи Анатолий догадался, что перед ним Иванова старшая.

- Милена Игнатьевна, меня интересует химзавод, на котором вы работаете.

- Что именно? – спросила женщина, продолжая держать гостя в прихожей.

- Вот это вещество, - оперативник протянул ей листок с названием химического соединения.

Женщина была вынуждена сделать шаг вперед, чтобы дотянуться до бумаги. Ухоженная тонкая рука с длинными пальцами порхнула в воздухе и снова скрылась вместе с ее обладательницей в свое убежище, но цепкие глаза Анатолия успели заметить широкий шрам на левой щеке женщины. Шубин понял, что в полумраке Милена Игнатьевна старается скрыть свои увечья и увечья эти, судя по всему, значительные. Ему стало очень неловко, словно он подсмотрел за чужой личной жизнью в замочную скважину.

- Пройдемте, - предложила хозяйка и направилась в комнату.

Здесь было значительно светлее, но все так же мрачно. Не смотря на дневное время, окно наглухо закрыто занавесками. Ветхая мебель: пара кресел и старомодный сервант без хрусталя и зеркал. Шубин в этой квартире вообще не заметил ни единого зеркала.

Женщина сидела в кресле, прямые распущенные волосы скрывали ее профиль, так что Шубин мог видеть лишь пепельные локоны и тонкие нервные пальцы.

- На производство этого соединения был разовый заказ. Если я не ошибаюсь, в девяносто пятом году. Больше на нашем заводе его не производили.

- А вне завода могли его изготовить? Скажем, в домашних условиях.

- Вы шутите? – голос Милены Игнатьевны приобрел иронический оттенок. - Для этого нужна целая лаборатория со сложным дорогостоящим оборудованием.

- А если предположить, что существует такая подпольная лаборатория? - настаивал Шубин.

- Нет, - покачала головой женщина. – Вопрос даже не в цене приборов, необходимых для производства. Такое оборудование изготавливается на заказ в штучном порядке и контролируется государством. Этот яд мог быть произведен только в заводских условиях.

- Хорошо, вы меня убедили. Тогда скажите, пожалуйста, как могло получиться, что яд покинул пределы завода и был применен в качестве орудия убийства?

- Убийства?!

- Да, убийства. Недавно им была отравлена молодая женщина. Поэтому постарайтесь вспомнить, не выносили ли вы или кто-то из ваших коллег за пределы завода это вещество?

-Во-первых, выносить реактивы запрещено, - Милена Игнатьевна сделала многозначительную паузу, мол, как вы могли обо мне такое подумать? – А во-вторых, все было под строгим контролем, при недостаче, ответственному лицу грозили серьезные служебные разбирательства.

- Ну, а как же период кризиса, когда ваш химзавод стоял, и его практически растаскивали на куски? Вспомните середину девяностых, когда людям не платили зарплату, и каждый выживал, как мог.