Алина Егорова - Белые ночи, черная месть

Андрей, в отдельных случаях привыкший проявлять фанатичную педантичность, не поленился взять из архива дело Авдеенко. Перечитывал каракули размашистого почерка на пожелтевших от времени страницах. Гладко написанные казенные фразы, читаешь – дело пустяк, парня засудили практически не за что. Ну, подумаешь, нечаянно пролил кислоту, с кем не бывает. И все-таки, Андрей хорошо знал, что бывает скрыто в томах уголовных дел. Об этом не пишется между строк, это остается в памяти очевидцев, надо только суметь их найти.

Следователя, что вел то дело, давно уж не было в живых – умер старик, немного не дотянув до восьмидесятилетия. Да и вряд ли он сказал бы, если там, что не так было – сам руку приложил. Атаманову все же повезло. Ему удалось найти очевидца событий.

Юрий Суханкин, начальник охраны банка, лысоватый мужчина с солидным брюшком, начинал свою карьеру зеленым опером в районном отделении милиции. В том самом, в котором расследовалось дело Авдеенко. Это было самое первое серьезное расследование, которое выпало на сыщицкую жизнь Суханкина. Молодой человек работал с блестящими глазами и все воспринимал близко к сердцу. Потерпевшую ему было искренне жаль, и он не сомневался, что виновный будет наказан по всей строгости. Каково же было его удивление, когда Авдеенко отделался пустяковым наказанием. Юрий не хотел в это верить, по горячности пытался что-то доказать, но его быстро приструнили. Это дело стало для Суханкина последним. Он решил уйти из органов, чтобы не быть причастным к чудовищной системе.

«Бог не Тимошка, видит немножко», - пришла на ум Атаманову поговорка. Андрей, обычно принципиальный в подобных вопросах, в случае с Авдеенко, на нестыковки в деле решил закрыть глаза.

Игорю Михайловичу вынесли обвинительный приговор. На суде Авдеенко признался в том, что украл у Мараклиева его интеллектуальные разработки ради собственных честолюбивых планов. Он рассчитывал этим объяснить свое проникновение в квартиру ученого и на его рабочее место. Это заявление далось Авдеенко очень тяжело, но иного выхода не было. Только уцепившись за эту соломинку, можно было вытянуть себя из болота. Но соломинка тут же обломилась, утопив увязшего еще глубже: суд счел этот факт усугубляющим вину, что повлекло за собой ужесточение приговора.

Все формальности были улажены, документы оформлены, багаж упакован и направлен в грузовой отсек самолета. Ивановы прошли регистрацию и сидели в зале, дожидаясь приглашения на свой рейс. Две женщины, обе стройные и статные – одна юная красавица с прямыми блестящими волосами, спадающими на плечи, другая дама постарше в широкополой шляпе и солнцезащитных очках, с кокетливым газовым шарфиком на лебединой шее. Мать и дочь молчали, каждая думала о своем.

Лиза вспомнила тот вечер, когда они с матерью смотрели новости района по местному телевизионному каналу. Диктор убаюкивающее мурлыкала про очищенный волонтерами сквер и призывала последовать их примеру, затем похвастались новой детской площадкой, которую выхлопотал глава районной администрации. И вдруг Милена Игнатьевна стала бледнеть, она обхватила голову руками и по ее изуродованной щеке покатилась слеза.

- Что с тобой, мамочка?! – подскочила к ней обеспокоенная Лиза. – Что случилось?

- Это он… - затряслась женщина. – Гошка, - кивнула она на экран и разрыдалась.

Показывали стихийный митинг владельцев какого-то гаражного кооператива. Его место отдали под строительство жилого комплекса, а владельцев гаражей попросили освободить территорию. Люди вышли на защиту своих прав, требуя компенсации ущерба. На первом плане оказался бодрый мужичок с лысиной в седеющих волосах. Ему дали микрофон, и он произнес пламенную речь. На экране появились титры: «Авдеенко Игорь Михайлович, автовладелец».

С матерью случилась истерика. Лиза с трудом успокоила разволновавшуюся женщину, долго отпаивая ее валерьянкой. Подобное уже бывало, когда Милене Игнатьевне что-то напоминало о случившемся с ней несчастье. В первый раз Лиза увидела плачущую маму, когда училась в седьмом классе. Они проходили Островского, и девочка взяла в библиотеке «Бесприданницу» - потрепанную книжку в бордовой обложке, бог весть, какого года выпуска. Весь вечер Милена Игнатьевна проплакала на кухне, пряча от дочери слезы, но Лиза видела: она тенью стояла под дверью и переживала, заглядывая в узкую щель. Она тогда еще не знала, что так сильно разволновало маму.

Лиза никогда не спрашивала мать, откуда у нее шрамы. В раннем детстве она принимала их как ее особенность, любила свою маму и считала самой красивой. Позже девочка стала все понимать, но тактично не задавала вопросов. После очередной истерики, Милену Игнатьевну прорвало: она рассказала дочери подробности той трагедии. Лизе тогда шел девятнадцатый год. Мать и уже взрослая дочь проговорили до глубокой ночи. Лиза обняла маму и серьезно сказала: «Никому и никогда больше не дам тебя в обиду».

В тот вечер, когда Лиза увидела человека, сломавшего жизнь ее матери, в ней все клокотало от ярости: Авдеенко совершил чудовищное преступление и не понес за него никакого наказания. Все эти годы он наслаждался жизнью, в то время, когда от ее матери все шарахались, не в силах сдержать эмоций. Девушке захотелось раздавить этого клопа, который с экрана еще смел заикаться о справедливости. С присущим юности максимализмом Лиза стала вынашивать план мести, но что бы она не придумала, все ей казалось недостаточным.

Лиза развернула подготовительную работу. Она раздобыла адрес Авдеенко, и съездила посмотреть издалека на логово врага. Увиденное ее удовлетворило: Авдеенко жил в паршивенькой девятиэтажной брежневке на захолустной Моравской улице. Не многим лучше, чем у них с матерью.

Удача сама шла в руки. Архитектурная мастерская «Камея» проводила семинар, посвященный отделке помещений. Дизайнер Елизавета Иванова вместе с коллегами из других организаций получила приглашение на участие. Организаторы чего-то не рассчитали, и не всем хватило раздаточного материала - чертежей с типовыми решениями. Лиза, которой не достались чертежи, проявила инициативу снять ксерокопии. Быстро найти копировальный аппарат не получилось – в «Камее» ожидали какую-то важную персону, все были жутко заняты и не могли уделить девушке пары минут. Суетливая Анна Логаж, в обязанности которой входило обеспечение всем необходимым для достойного приема, как высокого гостя, так и участников семинара, бегала с взмыленной шеей. Она сначала отправила Лизу в приемную, где «ксерокс» оказался сломанным, потом вспомнила о запасном варианте – «ксероксе» Мараклиева. Офис-менеджер приложила брелок к считывателю у кабинета главного архитектора – считыватель замигал зеленым глазом (и так открыто – проходите). Спровадив Лизу, Анна побежала за бокалами для важного гостя.