Анатолий Безуглов - Факел сатаны

– Олег Петрович, простите, вы просили…

Мужчина, спокойно дочитав абзац, медленно, с явно выраженным уважением к своей персоне, повернул голову в нашу сторону… И только тут я узнала в нем… кого? Олега Краснова(!) – в прошлом моего комсорга, а сегодня благодетеля, выручавшего деньгами (кстати, я уже давно нарушила свой принцип и обращалась к одним и тем же лицам за деньгами по нескольку раз). Олег тоже удивился – видимо, ему не называли моей фамилии, и, как показалось, он даже немного растерялся, но тут же взял себя в руки и предложил мне сесть за столик напротив него.

Вначале у нас с ним разговор не клеился, чувствовалась напряженность с обеих сторон. Выручила официантка, поставившая закуску на стол. Взглянув на розетку с черной икрой, Олег оживился.

– Хочешь, я тебе свежий анекдот расскажу? – спросил Олег и тут же начал: – Итак, ветеран партии делится в школе воспоминаниями о личной встрече с Лениным. Говорит ребятам: «Стою я на посту у Смольного. Мимо идет Ильич и жует бутерброд с икрой. Я говорю:

– Владимир Ильич, дайте попробовать.

Он отвечает:

– А пошел бы ты на х…!

А глаза у Ильича добрые-добрые!» – закончил Олег и рассмеялся сам. Мне было не смешно, хотя я и понимаю, что воспоминания многих сюсюкающих ветеранов действительно часто похожи на этот пошленький анекдот. Но моя реакция нисколько не смутила Краснова. Он тут же выдал второй, но уже из современной жизни:

– Как думаете, бабуля, кто эту перестройку придумал: коммунисты или ученые?

– Я думаю, коммунисты.

– Почему?

– Да потому, что ученые сначала на животных опыты проводят.

И вновь рассмеялся Краснов. А я почему-то вспомнила его политграмоту, которой он пичкал меня при вступлении в комсомол. При этом на полном серьезе. А тут вдруг…

Напряженность между нами еще долго не спадала. Олег не знал, как перейти к делу. Исчерпав тему погоды и выпив несколько рюмок заморского коньяка, Олег вдруг вспомнил школу, видимо, только для того, чтобы наконец-то объясниться по поводу того давнего случая в Краснопресненском парке, когда мы пытались обмыть мое вступление в комсомол…

– Ты знаешь, почему так оскандалился я тогда? – спросил Олег с таким чувством, будто все эти годы только об этом и думал.

Мне не хотелось ворошить страницы прошлого, и я промолчала, надеясь, что Олег найдет другую тему для разговора, но он, не дождавшись моей реакции, сам ответил:

– Я просто не знал, как это делается. Молодежь надо учить любви. Это целая наука, которая, пожалуй, больше чем химия или физика нужна человеку. И тем, кто овладел этой наукой, больше платят…

Мне показалось, что Олег сейчас перейдет к разговору о моей «работе» с Фредом, об оплате, но он вдруг прервал свой монолог, наполнил бокалы и предложил выпить за… поэзию, хотя в школе, насколько мне известно, литературой и тем более стихами он не увлекался. Осушив очередной бокал до дна, Олег начал читать строки из Хайяма:

Закончив стихотворение, Олег немного помолчал, а затем с места в карьер:

– Хочешь в рублях или в долларах?– сказал Олег и достал из кармана пиджака два конверта.

– Нет, нет, никаких долларов,– испугалась я.

Краснов протянул конверт, что был в левой руке, и сказал:

– В эквиваленте,– улыбнулся и добавил: – А если мы найдем общий язык, то твой старый долг спишем.

– А что я для этого должна сделать? – спросила я, не зная, как поступить в сложившейся ситуации. Мелькнула мысль: может, лучше прямо сейчас вернуть Краснову содержимое конверта в счет долга? Но я даже не представляла сколько там денег.

– Вначале пройти курс науки. Думаю, что для тебя декады хватит, а потом посмотрим,– спокойно ответил Олег.

Я мельком взглянула на часы. Заметив это, он спросил:

– Домой?

– Да.

– Подумай и через Ларису сообщи. Договорились?

Я не помню, когда и каким образом Краснов подал знак своему шоферу: тот оказался рядом, и мы вместе направились к выходу.

Вернувшись домой, я нетерпеливо вынула из конверта деньги: сторублевки, посчитала и ахнула – две тысячи рублей. За час! А в театре за эту сумму надо работать два года.»

« 17 ноября 1987 г.

Вот уже 5 дней я «учусь» в институте любви. Занятия по 8-10 часов. Но в отличие от ГИТИСа здесь всего два слушателя – я да девушка из МГУ – Эвелина. Желающих, а точнее рекомендованных, было гораздо больше – человек 50. В институт кинематографии и то конкурс поменьше. Отсеивались по разным причинам: внешность, фигура, образование, характер, возраст, сексуальность – все учитывалось при отборе. Мое самое большое препятствие – возраст. И, видимо, мне бы его не преодолеть, если бы не поддержка Краснова и «аттестация» Фреда. Олег поставил отбор прямо-таки на научную основу. Претендентов осматривали, выслушивали дипломированные сексологи, психологи… Даже проводились тестирования… Если бы мне кто-то рассказал о таком конкурсе – не поверила бы.

И занятия очень интересно проходят. Узнаю много нового. «Правила хорошего тона» нам читает бывшая графиня, прожившая четверть века в эмиграции. Она демонстрирует не только уровень воспитанности, но и эрудицию. Так, рассказывая о том, как пользоваться вилкой и ножом за обедом, графиня сообщила, что вилка была изобретена очень давно. Уже Древняя Греция и Рим знали вилку, но этот столовый прибор был забыт после нашествия варваров и падения Римской империи. Первые европейские вилки нового времени появились в Германии и Флоренции в конце XV века, в Англии – только во второй половине XVII века, а в Испании лишь в XX веке. Они имели 2-3 зуба, делались из серебра или золота, с рукояткой из тех же металлов или слоновой кости и горного хрусталя. По данным французского историка Фернана Броделя, французский «король-солнце» Людовик XIV (1638-1715) ел руками и запретил герцогу Бургундскому и двум его братьям показываться с вилкой в своем присутствии. Ученый приводил слова одного немецкого священника, который проклинал вилку как «дьявольскую выдумку». «Бог не дал бы нам пальцы, если бы хотел, чтобы мы пользовались таким инструментом»,– писал он. Еще в 1897 году уставы английского военно-морского флота запрещали матросам пользоваться во время еды ножом и вилкой, так как эти столовые приборы, по мнению адмиралтейства, разрушали дисциплину и порождали изнеженность среди нижних чинов.

Раньше, еще от мамы-бабушки я знала, что вилку надо держать в левой руке, нож – в правой. Да, у европейцев так. А вот американцы разрезают правой, а потом в правую руку и вилку берут.

Несколько часов занятий было посвящено искусству общения. За основу взяты книги Дейла Карнеги: «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, публично выступая» и «Как перестать беспокоиться и начать жизнь». Я и прежде слышала об этих книгах преуспевающего американца, знала, что они предназначены для деловых людей, и потому мой первый вопрос был преподавателю такой: «Но ведь мы не собираемся заниматься бизнесом?» – «А чем?» – спросил преподаватель и тут же сам ответил: «Проституция – тоже бизнес,– и, нисколько не смущаясь, продолжал:– Фермер продает зерно, рабочий – руки, профессор – знания, а вы – тело. И надо научиться выгодно торговать своим товаром. Вы разве не задумывались, почему одни берут с мужчин 5 руб., другие – 50 руб., а третьи – 150 долларов? Если хотите довольствоваться пятеркой, то можно и не учиться. А вас вот сюда послали, большие деньги нам платят. Достаточно сказать, что в университете за час лекции мне платят 5 руб., а здесь я получаю за тот же час – 100 руб., а что же касается автора рекомендуемых вам книг, то тот мальчишка из Миссури, который когда-то собирал землянику и косил репейник за пять центов в час, через несколько лет стал получать доллар в минуту за обучение бизнесменов искусству общения. В Америке же, не то что у нас, деньги зря не платят…»