Александр Чернов - Могила для горбатого

Нечистый понял, для какой цели он это делает.

— Ты собираешься вколоть себе эту дрянь? — изумился он.

— Что ж, подыхать теперь? — резонно заметил Шиляев и бросил ватку в склянку. — Использую, как "вторичку".

Он добавил в "ханку" воду и на сей раз, надежно обвязав горлышко склянки проволокой, вновь поднес ее к огню. Теперь после столь варварски приготовленным способом зелья, дезинфицировать шприц было бы просто смешно. Шиляев обмотал кончик иглы ваткой, погрузил его в склянку и набрал адскую смесь в шприц. Через пару минут привычной после "геры" эйфории у Шиляева не наступило, но он был в состоянии побриться и переодеться в привезенные Нечистым шмотки.

Пятнадцать минут спустя компания бодро вышла из дому и направилась к "Жигулям".

Старший следователь ГУВД майор Шатохин человек волевой, решительный, энергичный. Лицо у него грубоватое — выдающийся вперед подбородок, широкие скулы, большой лоб, жесткий рот. Поперек носа шрам — память о захвате рецидивиста. Волосы темные, жесткие, коротко пострижены. В свои сорок два года майор в отличной спортивной форме, подтянут. Прекрасно владеет оружием и приемами рукопашного боя. Что еще сказать?.. Отличный семьянин, любящий муж, заботливый отец, пример детям. На работе уважают, начальство ценит, подчиненные, как полагается, побаиваются… Все, пожалуй… Любит рыбалку, но на это увлечение совсем нет времени, так что останавливаться на нем подробно не стоит…

В этот час Шатохин сидел в своем кабинете на работе, просматривал накопившиеся документы. Дверь неожиданно приоткрылась и в комнату заглянул его сослуживец и давний приятель капитан Васильев.

— Привет, Юра! — Борис Васильев так торопился, что даже не стал заходить в кабинет. — Иду вот от шефа, он срочно тебя вызывает.

— Крови моей жаждет? — пошутил Шатохин.

— Он всегда чьей-нибудь жаждет, — в тон ему ответил капитан. — Иди не дразни монстра. — Махнув на прощанье рукой, Борис исчез.

Дразнить начальника Городского Управления Внутренних Дел, действительно не следовало. Строгий он был мужик. Он не кричал, не топал ногами, нет. Но была в нем какая-то властность, внутренняя сила. Иной раз достаточно было одного его взгляда, для того, чтобы подчиненные вытягивались в струнку. Шатохин быстро поднялся, вышел из кабинета и закрыл на ключ дверь. В длинном широком коридоре было пустынно, за исключением двух куривших в дальнем конце коридора у открытого окна милиционеров. Майор в знак приветствия высоко поднял руку и сбежал по мраморным ступенькам с третьего этажа на второй. Здесь вообще хоть шаром покати. "Вымерли все, что ли?" — подумал Шатохин недоуменно, однако тут же признал, что такую жару лучше всего пережидать в кабинете под кондиционером.

Начальник ГУВД полковник Исламов так и делал. Он сидел в своем шикарном кабинете за громадным полированным столом с включенным во всю мощь кондиционером и пил чай. Хотя в кабинете было относительно прохладно, по обрюзглому, с заплывшему от жира глазками лицу полковника градом струился пот, и он то и дело оттирал его промокшим насквозь огромным носовым платком. Как большинство рыхлых и тучных людей Исламов страдал одышкой.

— Проходи, майор, садись, — просвистел он, тяжело отдуваясь, и когда Шатохин присел на краешек стула у длинного стола для заседаний, налил в пиалу чай и протянул подчиненному. — На, выпей! В жару лучше, чем зеленый чай, на свете нет напитка.

С кем-нибудь другим майор мог бы поспорить. Почему нет? Пиво, например… Однако молча принял из рук шефа пиалу и сделал небольшой глоток обжигающего золотистого напитка.

— Вот что, Юрий Иванович, — почмокивая толстыми губами, изрек полковник. — У меня к тебе особое задание… Тут вот дежурный по ГУВД, приятель твой Васильев, сводку по происшествиям за ночь принес… Оказывается одинокую старушку на окраине города ночью до полусмерти избили и иконы из дому вынесли. Так вот я бы хотел, чтобы за расследование этого дела взялся именно ты.

С начальством особо не поспоришь. В глубине же души Шатохин был возмущен и крайне озадачен поручением Исламова. С чего бы это вдруг человеку такого ранга интересоваться ограблением одинокой старушки. Тем не менее, с нотками досады и обиды в голосе возразил:

— Товарищ полковник. У меня убийств нераскрытых куча. Серьезные ограбления, разбои, а вы мне старушку подсовываете с какими-то там иконами. Что мне больше делать нечего?

Исламов терпеть не мог, когда ему перечат, однако к Шатохину относился снисходительно. Нравился ему старший следователь.

— Я предвидел твои возражения, майор, — закивал Исламов так, что под его челюстью заколыхался второй подбородок. — Но это преступление на первый взгляд кажется заурядным. — Полковник хлебнул еще чаю и промокнул лоб носовым платком. — Тут на днях директива пришла из центра. У них в столице группа аферистов действует. А занимаются они хищением икон и других церковных ценностей и перепродажей их за рубеж. А тут на днях в столице конференция священнослужителей состоится. Снова уплывет народное состояние из республики, майор. Понятно, высокое начальство этим весьма обеспокоено. Вот и просят тщательно расследовать и сообщать в центр обо всех случаях так или иначе связанных с уже перечисленными мною хищениями. Улавливаешь связь?

— Улавливаю, — вынужден был признаться Шатохин. — Вы хотите через грабителей старушки выйти на аферистов в столице?

— Верно. — Исламов самодовольно улыбнулся: — Может быть, то, что не удалось сделать столичным пинкертонам, удастся сыщику из провинциального города? Машина в твоем распоряжении. Действуй, майор! — кивком полковник отпустил подчиненного

Крайне недовольный поручением начальника Шатохин вышел из кабинета и стал спускаться по лестнице на первый этаж. Майор действительно был загружен текущими делами, и теперь вот расследование этого заурядного преступления отодвигало их на второй план. Не верил Шатохин, что иконы старухи представляли какую-то ценность. Алкаши, наверное, сперли, а Исламову мерещится преступный синдикат по хищению и сбыту церковных ценностей. Однако к расследованию этого преступления, как впрочем, и любому другому порученному ему делу, майор подошел со всей ответственностью и, не откладывая его в долгий ящик, направился к дежурившему на первом этаже капитану Васильеву.

Борис сидел за стеклянной перегородкой в небольшой комнате. Всю площадь до стен справа, слева и впереди от него занимал огромный пульт со множеством телефонных трубок, кнопок, кнопочек, тумблеров и лампочек. Васильев разговаривал по телефону, и что-то быстро записывал в журнал. Завидев Шатохина, он сделал ему знак подождать и, поговорив еще с минуту, положил трубку и с любопытством спросил: