Томейдж Пауэлл - Жаждущий крови

— Наоборот, очевидное снижение. Ни одного случая продажи из-под прилавка, в газетных киосках, ни одного торговца возле школ.

— Значит, они высылают товар по почте.

Лицо Иви потемнело.

— Твоя голова всегда так энергично работает?

Я уже переговорил с почтовыми инспекторами. Количество жалоб от родителей ниже нормы.

— Получается, все тихо?

— Тише не бывает.

— Словно кто-то здесь, в Тампе, наглухо закрыл крышку.

— Что ты под этим подразумеваешь?

— Пока не знаю.

Небо на западе было малиново-красным. Солнце готовилось нырнуть в воды залива. Моя машина неслась через город к грязному старому зданию, стоящему на улице, где ютились низкие лачуги и обшарпанные, в несколько этажей каменные дома. Припарковавшись, я торопливо соскользнул с горячего сиденья и вышел на тротуар. Звук заглохшего двигателя автомобиля эхом прокатился по окружающим тесным дворикам, создавая иллюзию оживленного движения транспорта. Прямо у двери одного дома две подозрительные бородатые, худощавые личности, переговариваясь грубыми голосами, уплетали из консервных банок сардины и бобы. Один оглядел меня, затем, видимо, решил, что сардины представляют собой больший интерес. Я пересек неровный тротуар и вошел в мрачное парадное. Жара была невыносимой. Я поднялся по лестнице. Здание оставалось безмолвным. Остроглазый, грозный охранник стоял возле входа в офис. Скрытое месторасположение помещения соответствовало характеру темных сил, обитающих в нем.

Я прислушался, одновременно размышляя, как бы миновать охранника. Из кабинета за дверью послышался легкий шум. Значит, Квинтон был у себя, наверное, обдумывал, где бы еще побольше подзаработать.

Я стремительно подошел к двери, взялся за ручку, толкнул ее и оказался в кабинете. Возле окна стоял маленький, кругленький, толстый человечек. Помню, он имел привычку часто добродушно улыбаться, причем обычно вещам, которые у нормальных людей отнюдь не вызывают смеха. Его фамилия Квинтон означала на крысиной грамоте преступного мира какое-то сложное понятие. Из этой дыры он руководил операциями по доставке белых рабынь для организаций, занимающихся подпольным бизнесом.

Квинтон обернулся и невозмутимо уставился на меня. Он здорово постарел с того времени, когда я последний раз виделся с ним. На щеках появились морщины, глаза ввалились, некогда здоровая полнота производила впечатление рыхлости.

— О, Риверс, — тихо сказал он. — Что вам здесь нужно?

— Поговорить.

— Теперь в нашем офисе не найдется много тем для бесед. С некоторых пор я уже не могу отвечать на все вопросы, по которым ко мне приходят.

Я оглядел кабинет. Свет был выключен, и мне показалось, хозяин специально предусмотрел это, чтобы помещение и обстановка в нем выглядели загадочными. Вряд ли Квинтон опасался навеваемых видом его убежища неприятных воспоминаний о подозрительных домах и девушках, заболевающих в них, о людях, избитых в темных аллеях или на черных лестницах, о выброшенных на улицу оборванных детях. Любое угрызение совести мгновенно превращалось у него в жалость к собственной персоне. Он любил этот офис. Он начинал здесь свою деятельность сильным, мускулистым мужчиной, чья жадность превосходила жадность любого другого мускулистого мужчины. Здесь же в нем появилось восхитительное сознание власти над жизнью и смертью многих людей. Офис стал частью организма Квинтона. Другая его часть находила отражение в роскошном особняке на берегу бухты, в двух дочерях, сначала воспитывавшихся заботливыми гувернантками, а затем окончившими престижную высшую школу.

Квинтон немного отодвинулся от маленького окна и вышел из потока света, падающего сквозь пыльное стекло.

— Я читал в газетах про ваше приключение, Риверс. Громила чуть не ухлопал вас. Значит, теперь вы разыскиваете Расса Лепперта?

— Возможно.

— Я не знаю его и о нем тоже ничего не знаю. Иссякли источники информации. Впрочем, вы, конечно, в курсе моих дел.

— Слышал кое-что. Я тоже просматриваю прессу.

— Одну за другой полиция раскрыла мои базы, Риверс, разогнала людей, перепугала их насмерть, некоторых арестовала, несколько человек даже погибло. Слишком усердными стали легавые в последнее время.

Одновременно с Квинтоном мы пришли к согласию, только в разных смыслах.

— Они просто слегка приостановили вас, Квинтон, для собственного спокойствия.

Вспышка злобы в его глазах добавила немного света в кабинете.

— До спокойствия еще далеко, — произнес он, достал из нагрудного кармана сигару, отрезал у нее кончик и закурил.

— Надеюсь, вам удастся достать этого психа, Риверс. Вы единственный человек, кто когда-либо направлял на меня револьвер и уходил после этого невредимым. Помните дело Тулмана? Вы — глупый мальчишка, вдолбивший себе в голову дурацкие идеалы, которые никогда не сможете воплотить в жизнь. Но в то же время вы прирожденный лидер с железными нервами, всегда действующий по своему усмотрению и плюющий на то, что остальные рядом с вами засыпаются. Надо признаться, последним качеством я восхищаюсь.

— Спасибо за комплимент, — поблагодарил я Квинтона. — Как вы собираетесь выбираться из создавшегося положения?

Он сделал неопределенное движение пухлой ручкой.

— Кто знает, кто знает.

— Я догадываюсь. Вас приперли к стенке, но вы не будете просто уползать и постараетесь напоследок провернуть хорошенькое дельце, чтобы обеспечить себе необходимые средства, позволяющие вести привычный образ жизни.

— Я люблю все самое лучшее, Риверс. Но я искалечен. Какие у меня теперь возможности? Так, ерунда.

— Что бы вы ни задумали, это будет сделано с величайшей осторожностью, тайно, под вашим зорким, опытным взглядом.

— Верно, — согласился Квинтон. — Почему бы вам не рассказать, что у вас на уме.

— Хорошо. Я думаю, сейчас в полном разгаре идет торговля порнографией.

— В самом деле? С чего вы взяли?

— Убийство двух молодых людей. Наличие пары гнусных кинопленок. Одна из них снята в частном порядке. Я не удивлюсь, если вторая, с танцующей мулаткой, окажется завезенной из Центральной или Южной Америки. Ограниченность района торговли указывает на то, что кто-то не хочет привлекать к своему бизнесу лишнего внимания.

На влажных губах Квинтона появилась циничная улыбка.

— Вы хотите пришить это дело мне, Риверс?

— Вы же занимались распространением порнопродукции.

— Только как побочным доходом.

— Так было раньше, пока спрос на нее не упал. Но у вас есть связи, здесь и по всей стране. Я не знаю более компетентного в этих вопросах человека в Тампе.

Огонек сигары Квинтона тлел в сумерках.

— Вы подали мне идею.

— Они были у вас всю жизнь.