Матвей Медведев - В поисках истины

По просьбе родственников Федорова Порховник приехал в Хрепле. Перед этим он побывал в Новгороде, в областной прокуратуре, где ознакомился с делом о смерти Федорова, которое уже положили в архив. Адвокат убедился, что родственники и односельчане покойного в известной степени правы. Может быть, утверждать категорически, что Федоров убит, и рановато, однако то, что следствие проведено поверхностно, крайне небрежно, — факт неоспоримый.

В Хрепле Порховник провел несколько дней. Он осмотрел место происшествия, познакомился с расположением деревни, всех ее построек, побеседовал со многими колхозниками. Конечно, в прямую его обязанность это не входило. Геннадий Аркадьевич рисковал заслужить среди коллег репутацию частного детектива-любителя. Однако такова уж его натура. Адвокат Порховник относился к тем людям, которые обязательно должны доводить до конца любое дело. «Частный сыск» прошел не без пользы. Порховнику удалось дополнить уже известное по рассказам сестры и жены покойного многими новыми любопытными сведениями.

Колхозница Мазовская, в огороде которой оказалась Голубка, утверждала, например, что пройти туда самостоятельно лошадь, да еще запряженная в дровни, никак не могла.

— Проход на огород с улицы — узкий. Он идет вдоль дома. На пути находится столбик, который подпирает террасу. Если б лошадь шла самостоятельно, она обязательно зацепила бы за столбик. Нет, дело здесь явно нечистое, — говорила Анна Михайловна адвокату. — Лошадь сюда определенно привели. И привел тот, кто убил бригадира.

Муж Мазовской, Николай, был того же мнения.

— Если б кобыла шла сама, то она должна была бы прийти либо на колхозную конюшню, либо к дому Тихомирова, сын которого вырастил Голубку. Тихомиров-младший обучил ее и ходьбе в упряжи. Она часто стояла у них на дворе, где тоже есть стог сена. Почему же лошадь пошла не туда, а к нам, живущим в отдалении от места происшествия? Ведь известно, что у лошадей хорошая память. Бывали случаи, когда колхозные лошади приходили сами, без ездовых, даже из Батецкой и шли либо на конюшню, либо в знакомые им дома, а никак не на чужие участки.

То же оказала и колхозница Федорова:

— Самой лошади было не попасть на приусадебный участок к Мазовским. Ее туда завели. И завел убийца. Надо было привести розыскную собаку — уж она бы напала на след преступника. Может быть, он прятался в том самом стоге сена, возле которого была найдена лошадь?

Сам Порховник тоже пришел к выводу, что лошадь тут, пожалуй, ни при чем. Если принять версию о том, что Федоров погиб под копытами, то Голубка, когда он выпал из саней, должна была повернуть и пойти обратно. При этом неизбежно должны были бы оставаться следы поворота саней и копыт лошади не только на дороге, но и на снежных валах по обеим ее сторонам. Но таких следов обнаружено не было. Та же Мазовская заявляла, что когда она увидела Голубку у себя на огороде, то вожжи лежали на той части саней, которая называется головяжкой, чего никак не могло бы быть, если считать, что перед этим лошадь наехала на человека. В таком случае вожжи должны были бы упасть и волочиться по земле...

Надо отдать должное энергии Порховника. Он с настойчивостью, не допускающей никаких компромиссов, стал добиваться пересмотра дела. Это ему удалось. Дважды пересматривалось по его ходатайству дело и дважды все ответы сводились к одному: бригадир колхоза «Верный путь» погиб в результате «несчастного бытового случая». Если кто и виноват в его смерти, то только «сумасшедшая» лошадь Голубка. Что же касается слухов о том, что Федорова убили недруги, то это всего лишь слухи. Мало ли что взбредет кому в голову.

Но Порховника такие ответы не удовлетворяли. Он не успокаивался. Геннадий Аркадьевич по-прежнему считал, что, наверное, тут имеет место следственная ошибка. И он решил добиться нового, теперь уже третьего пересмотра дела, несмотря на то, что с момента гибели бригадира прошло уже три года. С этой целью он приехал в Москву.

Порховник побывал на Московском ипподроме, познакомился с наездниками.

— Может ли лошадь, находящаяся в упряжи, наехать на человека? — спросил у наездников адвокат.

— Наехать? В упряжи? Нет, такого случая мы не знаем, — ответили знатоки. — Лошадь может покусать зубами, лягнуть копытом, особенно если подойти к ней неожиданно сзади, но чтобы наехать на человека... Она должна обязательно либо остановиться перед лежащим на земле, либо обойти его — такова природа коня.

В заключение наездники предложили:

— Если хотите, можем проделать при вас эксперимент. Эй, Василий, ложись на землю! Сейчас, товарищ адвокат, мы пустим вскачь орловского рысака... Глядите, что произойдет!

Из конюшни вывели лошадь. То, что затем произошло, оказалось для Порховника чрезвычайно интересным. Пущенная галопом лошадь, кося диким лиловым глазом, обогнула лежащего ничком на земле человека, промчалась мимо него. Василий встал, отряхнул костюм.

Сходил Порховник и в цирк. Мастера манежа, конной дрессировки в свою очередь подтвердили, что лошадь никогда не затопчет человека. Это не относится, правда, к табуну. Но ведь адвоката и не интересовал табун. Он спрашивал про одну лошадь.

Заместителя Генерального прокурора СССР, к которому попал на прием Порховник, не пришлось долго убеждать в том, что утверждение, будто Федоров был убит ударом копыта лошади, — абсурдно. Как только Порховник рассказал ему об этом, упомянул про эксперимент на Московском ипподроме, он воскликнул:

— Ну да! Совершенно верно. Полный абсурд! Лошадь никогда не пойдет по человеку. Это я знаю хорошо. Сам вырос в деревне, имел дело с лошадьми. Даже во время кавалерийской атаки, когда происходит, как вы сами понимаете, что-то невообразимое — «смешались в кучу кони, люди», — лошадь никогда не наступит на лежащего. Сколько, вы говорите, времени прошло со дня гибели колхозного бригадира? Три года? Срок, конечно, большой, но ничего! Возвращайтесь домой. Дело пересмотрим. Обязательно. Больше того! Поручим его для объективности прокуратуре другой области. Скажем, Ленинградской. Значит, говорите, обвиняется лошадь Голубка? Абсурд! Полный абсурд!..

Старший следователь Ленинградской областной прокуратуры Владимир Эдуардович Писаревский начал с того, что изучил дело, а затем позвонил своему старому знакомому — заместителю начальника бюро судебно-медицинской экспертизы Г. И. Заславскому.

— Григорий Иосифович? Здравствуй! Есть дело...

— Ты думаешь, мы сидим сложа руки?

— Но такого дела, которым я хочу предложить тебе заняться, наверняка давно не было.

— Что надо будет делать?

— Исследовать труп.

— Когда последовала смерть?

— Три года назад.

— Значит, ты хочешь произвести эксгумацию?