Дей Кин - Поцелуй или смерть

Розмари бросилась к входной двери и с силой захлопнула ее за собой. Менделл остался стоять, глядя на закрытую дверь и потирая щеку носовым платком.

Действительно, жизнь очень сложна…

Кухня была маленькой и очень жаркой. Запах вкусной пищи вызывал у Менделла отвращение, но он, чтобы доставить удовольствие матери, заставил себя кое-что съесть, не переставая при этом покрываться потом. Он больше не мог оставаться здесь. Теперь, вероятно, уже нашли тело Куртиса и флики тщательно искали Барни Менделла. А где-то в Чикаго жил человек, который пытался ухлопать его, Барни. Мистера Куртиса убили по ошибке. Это ему, Барни Менделлу, предназначались пули.

— Ешь, ешь, — настаивала мать, гладя его по спине. — Теперь все устроится.

Менделлу очень хотелось, чтобы старая мать оказалась права, но, пока медицина не выскажет своего мнения о его душевном состоянии, для него все оставалось неясным.

Он сожалел о сцене с Розмари, ему не надо было касаться этой девочки. Подумав об этом, он понял, почему Розмари так поступила. Она всегда смотрела на него, как на свою собственность. И если он никуда ее не водил за исключением двух-трех вечеринок по соседству, то все равно он часто с ней встречался. Может, Джой поэтому и зол на него… Может, Джой рассчитывал жениться на Розмари… Но, боже мой! Он никогда не думал о Розмари в этом плане! Она для него просто соседская девчонка! Барни должен был рассказать ей о Куртисе, об отверстиях от пуль в его шляпе. Розмари не верила, что он ненормальный, она сама сказала ему об этом…

Галстук был слишком затянут, и он развязал его. Розмари работает медсестрой и должна знать такие вещи. Но почему же ему мерещилось такое, чего не было на самом деле? Развязанный галстук не принес Барни облегчения, у него все время перехватывало горло.

Передвигаясь от плиты к столу, мать рассказывала ему новости.

— А Пат теперь стал детективом. Он до ночи бегает с прокурором и, вместо того чтобы ходить в форме, носит свой лучший костюм. И он теперь намного больше зарабатывает.

— Здорово, — откликнулся Менделл, — очень здорово. — Он попытался проглотить еще немного еды. — Скажи, ма, ты помнишь дядю Владимира?

— Конечно, это ведь брат твоего отца.

— Как у него было с деньгами?

— Кто когда-нибудь слышал о профессоре колледжа с деньгами?! — воскликнула мать. — Лучше бы он работал руками или имел пай в какой-нибудь фирме. Когда отец был жив и вкалывал на бойне, он регулярно отправлял четыре доллара на родину, чтобы Владимир и Софи могли получше питаться. Работая мозгами — много денег не заработаешь, Барни!

— А когда о дяде слышали в последний раз?

Старушка задумалась.

— Лет пятнадцать-шестнадцать назад, как раз перед смертью твоего отца. А почему тебя это интересует?

Менделл поймал кусок сосиски, который оставался на тарелке, и заставил себя проглотить его.

— Не обращай внимания, я, должно быть, немного не в себе.

— Пьянствовать — да, боксировать — да, попасть в тюрьму — да, но никогда в нашем роду не было сумасшедших, никогда никто из наших не помещался в психбольницу в Ирвин-парке, — заметила мать, наливая в чашку кофе. — Они заперли тебя там потому, что у них самих мозги набекрень. — Она села напротив Барни. — Скажи, сынок, скажи что-нибудь своей старой матери.

— Что?

— Я тебя хорошо воспитала? Нет? Я пыталась научить тебя отличать добро от зла. Когда ты сердился, я уговаривала тебя и успокаивала…

Менделл протянул руку над столом и погладил ее маленькую руку.

— Ты страшно меня наказывала, ма!

Мать похлопала по крупным пальцам, лежащим на ее руке.

— Это для твоего же блага. Объясни мне эту мерзкую историю, описанную в газете, Барни. О том, что ты сделал с этой девушкой. Это неправда, Барни? Ты не вел себя плохо по отношению к ней? Ты ее не ударил?

— Уверен, что нет, ма, — спокойно ответил Менделл. — Я был пьян, но не до такой степени. Потом — пьян я или нет, но я никогда бы не ударил женщину.

— Знаешь, именно это я и говорила Бесси Хепельмеер, — мать погладила его ладонь. — Я тебе верю, Барни. — Она выпустила его руку. — А теперь лучше тебе отправиться к своей жене. Очень хорошо, что ты пришел ко мне, но твоя жена тоже ведь ждет тебя.

— Да, конечно, ма. — Менделл закурил сигарету.

Он встал. Он не мог пойти к Галь, но он имел право запросто, по-соседски, зайти к Розмари. Он мог поговорить с Патом. Тот сумел бы растолковать, что Барни делать дальше, даже если Розмари утверждает, что Пат собирается набить ему морду. Морду! Забавно!

Мать проводила его в прихожую и посмотрела, как он складывает пальто.

— Спасибо за цветы и конфеты, Барни. Но я прошу тебя, поскорее возвращайся!

— Да, конечно, — пообещал Менделл. — И в следующий раз я приведу с собой Галь.

— Это будет очень приятно для меня, — ответила мать.

Менделл знал, что лжет, и мать знала это. Его мать и Галь никогда не встречались, и он сомневался в том, что они когда-нибудь познакомятся. У его матери и Галь не было ничего общего, кроме пола. Привести сюда, к бойням, Галь — только поставить в неловкое положение их обеих. Менделл секунду постоял на площадке, потом пересек небольшое пространство между домом матери и соседними домами. Очень холодно. Высокий ирландец с красным носом и черными волосами, одетый в синие брюки и толстый серый свитер, ответил ему, когда он постучал в дверь черного входа дома семьи Дойл.

— А, это ты! — протянул Пат Дойл. — Что тебе надо?

— Войти! — ответил Менделл.

Барни оттолкнул Пата и прошел на кухню. Она была такой же теплой, как и кухня матери, и в ней пахло жареным мясом. Дойл закрыл дверь и прислонился к ней.

— Ты — проклятый подонок, Барни. Я это тебе говорю.

— Не надо, Пат, пожалуйста, — попросила Розмари, с испуганным видом стоящая у плиты. — Прошу тебя.

Пат издал глухое ворчание.

— Согласен, но только ради тебя.

Пат сел за стол, и Менделл с грустью посмотрел на своего старого товарища.

— Что все это означает?

— Ты не знаешь?

— Нет, — Менделл положил свое пальто на один из стульев, а поверх него шляпу, запачканную кровью. — Розмари объяснила, что ты собираешься набить мне морду, — продолжал он. — Почему?

— Скажу. Присаживайся, — Дойл указал ему на стул и подвинул локтем бутылку виски, стоящую на белой скатерти. — 403 Можешь немного выпить. В такой день, как сегодня, я предложу выпить и собаке.

Менделл присел на краешек стула.

— Нет, спасибо. Я уже напился вчера.

— Да, полиции это известно. — Дойл отрезал кусок мяса и положил его в рот. — Но, может, ты слишком большой сноб, чтобы пить со старыми товарищами?

Менделл налил себе виски, которого ему не хотелось, и проглотил его.

— Может, я и ошибаюсь, но до того момента, как тебя увезли, ты смотрел на нас очень даже свысока, не так ли, Барни. У тебя не было времени для старых друзей, а?