Шарль Эксбрайя - Ловушка для простака

– Возможно… Я тут с утра и не видел, чтобы он куда-то уехал.

У дома Шауба Людовик замедлил шаг, в последний раз повторяя про себя назидания инспектора: главное – сохранять спокойствие во что бы то ни стало. Сенталло шел исключительно на разведку. Нельзя намекать Шаубу, что он подозревает о его участии в ограблении. И пугать надо не столько словами, сколько недомолвками. Если Людовик хорошо справится с ролью, после его ухода Шауб почти наверняка бросится звонить своему сообщнику (или сообщникам), а то и сам поспешит в Люцерн. Тогда Сенталло должен пойти следом и предупредить полицейского в штатском – тот с газетой в руках будет ждать на перекрестке Гундольдингенштрассе и продолжит слежку за Шаубом.

Домик выглядел очень кокетливо, хотя и был невелик – как раз то, что надо пожилой парс, чьей единственной заботой стал уход за цветами. Тщательно подметенные дорожки и окруженные глазурованной плиткой клумбы свидетельствовали, что садик, по-видимому, возделывали с большой любовью. Людовик толкнул деревянную калитку, выкрашенную в светло-желтый цвет с ярко-красными углами и поперечинами, и тут же альпийский колокольчик прозвенел веселую песенку. Дверь коттеджа открылась, и на крыльцо вышел мужчина – Людовик сразу его узнал. Приложив к глазам сложенную козырьком руку, Шауб попытался разглядеть гостя, а потом стал ждать, пока тот подойдет поближе.

– Господин Рудольф Шауб, не так ли? – спросил Людовик, когда их разделяли лишь три ступеньки крыльца.

– Да. А в чем дело?

– Я бы хотел с вами поговорить.

– О чем?

– Насчет одной старой истории…

– Вот как?

Шауб, по-видимому, колебался.

– Это вы заходили вчера?

– Да.

– Ну ладно, входите…

Следом за хозяином дома Сенталло вошел в просторную гостиную – имитация камина придавала ей деревенский вид. У стены под окном стоял стол, накрытый скатертью в цветочек. Шауб указал гостю на стул.

– Садитесь, – любезно предложил он.

А сам устроился напротив, разглядывая ярко освещенное лицо Людовика и, очевидно, роясь в памяти.

– Странно… Вроде бы я вас хорошо знаю, и все-таки никак не могу вспомнить имя…

– Вы меня и в самом деле отлично знаете, Шауб, но только, по-вашему, я сейчас должен быть очень далеко отсюда. Поэтому-то мое имя даже не приходит вам в голову.

– Далеко?

– В тюрьме.

Шауб привскочил со стула, но тут же снова сел.

– Черт возьми! – выдохнул он. – Это ж Сенталло!… Людовик Сенталло. Ну и ну! Так вы больше не за решеткой?

– Как видите! Нет, не беспокойтесь, я вовсе не сбежал оттуда.

– Каким же образом вышло, что вы…

– Разгуливаю на свободе? А меня отпустили.

– Господи Боже, но это просто невероятно!

– Ошибаетесь! Пересмотрев мое досье, умные люди сообразили, что с моим осуждением не в меру поторопились и не исключено, что, в конечном счете, я не так уж виновен в краже, за которую схлопотал семь лет тюрьмы.

– Вот это да! А вы, как я погляжу, ловкач!

– Вы думаете?

– Черт! Между нами говоря, всего два года за решеткой – не такая уж большая плата за этакий лакомый кусок, а?

– Так, по-вашему, банк ограбил я?

– А кто же еще?

– Это вы должны мне сказать, Шауб!

– Я?

Бывший охранник вытаращил глаза.

– Ну да, потому-то я и пришел с вами повидаться.

– Вы шутите?

– И не думаю. Понимаете, Шауб, в тюрьме я хорошенько пораскинул мозгами и пришел к выводу, что стал жертвой чертовски хитрого заговора.

– Не понимаю, о чем это вы!

– О нет, прекрасно понимаете, Шауб, поскольку вам с самого начала было известно о моей невиновности.

– Мне? Да вы с ума сошли! Откуда ж я мог знать?

– Вы были в курсе, и сами могли бы назвать имена преступников.

Шауб заерзал на стуле.

– Ложь все это, – дрогнувшим голосом проговорил он, – сплошные враки! Это вы стащили бабки! Уж не представляю, каким образом вам удалось выбраться из кутузки, но, черт возьми, вы грабитель, и я от своих слов не отступлюсь!

– Стоит ли так сердиться, Шауб? Я вас ни в чем не обвинял…

– Не обвиняли? Только этого не хватает! А в чем, интересно, вы могли бы меня обвинить?

– В пособничестве.

Шауб вскочил.

– Вон отсюда, мерзавец! – задыхаясь от ярости, возопил он. – Прочь!

– Я не уйду, пока вы мне не ответите.

– Да в конце-то концов, хозяин я у себя дома или нет? Я имею право принимать у себя только кого захочу!

– Дело не в том, Шауб. И я не оставлю вас в покое, пока не получу ответа. Сядьте-ка лучше…

Лицо старика вдруг показалось Людовику очень усталым.

– И чего вы ко мне пристали? – жалобно пробормотал он.

– Без вашей помощи меня бы не смогли заманить в ловушку.

Шауб снова опустился на стул.

– Чушь…

– Этот несчастный случай на лестнице… помните?

– И что же?

– Он произошел очень кстати – как раз, чтобы я вас заменил.

– Не нарочно же я рухнул с верхотуры! Да я запросто мог свернуть себе шею!

– Но вы ее не свернули, Шауб, потому что упали специально. Кто вам дал такой приказ?

– Никто!

– Лжете!

– Нет, я не лгу!

– Да-да… кстати, как насчет наследства, которое помогло вам уйти в отставку? Может, немного потолкуем о нем?

– Это вас не касается!

– Вы уверены? А кто оставил вам наследство, Шауб?

– Э-э-э… тетя.

– И где она жила?

– В… в Сент-Галь.

– А как ее звали?

– Черт возьми, не ваше дело!

– Как вы думаете, полицию тоже должен удовлетворить подобный ответ?

Шауб вцепился в край стола.

– Полицию?

– Да. Она потребует уточнений. А потом наведет справки и выяснит, что у вас не было в Сент-Галь никакой тети и наследства вы тоже не получали.

– Шутить изволите? Это я-то не получал наследства? И откуда же у меня тогда деньги?

– Вам заплатили за участие в ограблении, которое свалили на меня.

Шауб так внезапно перешел в нападение, что застигнутый врасплох Сенталло не успел увернуться. Хозяин дома вцепился ему в горло.

– Да замолкнешь ты, сволочь такая? Замолкнешь?

Памятуя об указаниях Вертретера, Людовик лишь спокойно отвел руки Шауба в сторону.

– Разве уже это одно не признание?

Смирившись с неизбежным, бывший охранник тяжело упал на стул. Слушать, как всхлипывает и скулит такой здоровяк, было крайне неприятно. Наконец он высморкался и распрямил спину.

– Ну, почему вы обвиняете во всех своих несчастьях меня, Сенталло?

– При желании вы могли бы помочь мне восстановить доброе имя, Шауб… По-вашему, справедливо, чтобы я расплачивался за других?

– Я ничего не знаю…

– Напрасно упорствуете. Как пить дать, придется вам помирать в тюрьме.

– Нет!

– Тоскливо за решеткой, Шауб, особенно когда знаешь, что торчать тебе там до конца своих дней…

– Замолчите!

– Час за часом, неделя за неделей… и все это так однообразно, что постепенно сливается в какую-то дурную бесконечность, а ты перестаешь соображать, день прошел или год… Кладбищенская тишина… Надзиратели, которым надо кланяться… теснота в камерах и полная невозможность побить одному…