Шарль Эксбрайя - Музыка, вперед!

Непривычная тишина разбудила Данте Бутафочи. Сквозь закрытые ставни пробивался ослепительный солнечный свет. Разглядывая стены комнаты, где он провел ночь, комиссар думал о своем детстве, когда он приезжал в гости к тетушке Анне в Амальфи. У него навернулись на глаза слезы при воспоминании о том, как радовалась Леонтина, приезжая в Амальфи. Милая Леонтина, она так похожа на эту учительницу, по крайней мере объемом. Данте нашел Феличиану в кухне за приготовлением напитка, призванного заменить давно исчезнувший кофе.

– Добрый день, синьора Каралло.

– С добрым утром, синьор комиссар. Хорошо ли спалось?

– Чудесно, благодарю вас.

– Надо благодарить не меня, а артиллерию, которая уважила ваш сон. Отправляетесь на розыски бродящих останков Криппа?

– Да, но не торопясь, и с надеждой на неудачу.

Они рассмеялись, как старые друзья.

– Дабы не пробудить подозрений Пицци и Барбьери, мы останемся здесь на весь день и уедем вечером. Если вы, синьора Каралло, расскажете вашим друзьям о моих намерениях, может, они вернут колеса?

– Но… Капелляро? Вы увезете его в Фоджу?

– Нет… Не хочу оставлять о себе плохую память.

Феличиана посмотрела долгим взглядом на Бутафочи и поцеловала его, как мать – блудного сына.

– Вы храбрый человек, синьор Бутафочи.

Он признался:

– Я был им… Вы и Страмолетто напомнили мне об этом.

Комиссар вдыхал полной грудью свежий утренний воздух. Он не торопясь шел вдоль маленьких садов, покосившихся сараев, чудом сохранившихся лачуг. Декабрьское солнце освещало нежным ореолом эту нищету. Бутафочи резко остановился, заметив мужские башмаки, выглядывающие из-за небольшой каменной постройки. Неужели случай предоставлял комиссару, несмотря на его решение, возможность все же познакомиться с таинственным синьором Криппа, который так любит играть в прятки с полицейскими? Данте хотел пройти мимо, чтобы не становиться соучастником заговора, но любопытство взяло верх над благоразумием. Его распирало желание увидеть лицо мертвеца, чье исчезновение взбаламутило все Страмолетто. Он на цыпочках обогнул забор и наткнулся на Этторе де Бсллиса. Булочник спал, лежа около своей печи, скрестив руки на животе. Комиссар подавил смех и бесшумно удалился.

Бонакки подметал крыльцо, когда комиссар окликнул его:

– Мои люди еще здесь?

Трактирщика передернуло.

– Они, должно быть, спят, синьор комиссар, я их не слышал.

Полицейский подошел ближе.

– Вот лентяи! А что у вас со щекой?

– Вчера вечером…

– Вы подрались?

– Скорее, меня побили.

– Пицци и Барбьери? Почему?

– Входите, синьор комиссар, я вам все объясню.

Внутри Бонакки попросил Данте присесть.

– Ваши помощники вчера нализались, как свиньи, поспорили между собой и в итоге подрались. Я пытался их разнять и получил удар в лицо. Потом они снова помирились и ушли к себе в комнату, забрав бутылки с собой. Они были в таком состоянии, что, я думаю, не скоро теперь придут в себя!

– Обормоты! Я их заставлю подняться! Ведите меня к ним.

Комиссара затошнило при виде разгрома, царившего в комнате. Одежда валялась на полу, многочисленные пустые бутылки подтверждали слова трактирщика. Комиссар подошел к кровати, на которой спали в обнимку перепачканные кровью драчуны. Если бы у Данте был хлыст, он с превеликим удовольствием отхлестал бы их.

– Встать!

Полицейские с трудом очнулись от сна, вызванного опьянением и двойным нокаутом, и приоткрыли мутные глазки. Они, видимо, пытались определить, где они находятся.

– Вставайте, подонки! Грязные пьяницы!

Бонакки деликатно вышел за дверь. Полицейские напрасно старались понять, почему в их комнате находится комиссар и почему у Барбьери все лицо в крови. Они выбрались из кровати и, покачиваясь, вытянулись перед Бутафочи, стоя в одних трусах.

– Вам недостаточно просто напиться до потери сознания? Вам приспичило еще подраться между собой, как будто вы дикие звери! Какой пример вы подаете крестьянам! Я отправлю рапорт о вашем поведении. Быстро умывайтесь, одевайтесь и марш за колесами. Мы должны сегодня уехать в Фоджу. А я пойду прогуляюсь, чтобы хоть немного забыть о вашем существовании!

Когда шеф ушел, Барбьери и Пицци сели на кровать.

– Мы действительно подрались, Вито?

– У меня болит челюсть, а у тебя нос распух.

– Но из-за чего мы дрались?

– Откуда я знаю!

– Забавно. Мне кажется, я с кем-то поспорил, но убей меня Бог, если я помню с кем!

Пицци указал на бутылки:

– И вряд ли вспомнишь… Видать, неплохо мы провели время…

Карабинер проснулся довольно поздно и постарался как можно незаметнее уйти из дома, где ночевал. Чья-то рука закрыла за ним окно, выходящее в сад. Но Пепе, следивший за неприятельскими войсками, заметил друга… И спрятался, чтобы тот его не увидел.

Завтрак в семье Капелляро проходил в гробовом молчании. Аттилио угрюмо думал о том, что он, без сомнения, проводит последние часы на свободе. Опухшая от слез Лаура пыталась представить, что станет с ее домом без мужа. Джанни, беспокоясь о последствиях своей драмы с Барбьери, озабоченно спрашивал себя, не увезут ли и его вместе с отцом. Аврора же страдала от того, что ее Джанни, занятый своими мыслями, не смотрит в ее сторону. Мика и Сальваторе, чувствуя, что не следует сейчас обращать на себя внимание, хранили осторожное молчание. И все же мальчуган не мог отказаться от надежды получить обещанные две лиры и исправить вчерашнюю ошибку, за которую он получил пощечину.

– Мама?

– Что тебе, Сальваторе?

– Я подарю мой старый волчок Карло Бергасси. Он теперь будет моим лучшим другом, правда?

Аттилио подскочил:

– Негодник ты этакий! Хочешь дружить с Карло Бергасси, отец которого собирается убить твоего отца? Ты его стоишь, выродок! – И Капелляро подтвердил свои слова хорошей затрещиной. Сальваторе был уничтожен. Больше он ничего не понимал в этой жизни. Он пребывал в полной растерянности и даже забыл заплакать.

Джузеппе спешил в мэрию, где накануне он назначил встречу с Барбьери и Пицци. Он нашел их в комнате Марио Веничьо, который вновь красовался в шарфе мэра. При появлении карабинера Барбьери вскользь заметил, что в Страмолетто, по всей видимости, карабинеры не являются ранними пташками. Веничьо призвал к тишине:

– Не время спорить! Мы должны быть вместе, потому что вся деревня объединились против нас.

Пицци фыркнул:

– Если бы комиссар был немного поэнергичней, мы бы живо навели здесь порядок, верно, Барбьери?

– Еще как!

Марио решил не тратить слов попусту.

– Кстати, где комиссар?

– Он пошел погулять, – ответил Барбьери.

– Гулять! А как же наши дела?

Полицейский смутился. Он почесал голову, прежде чем согласиться: