Шарль Эксбрайя - Оле!… Тореро!

Чтобы разрядить сгущавшуюся атмосферу, я добавил:

– Но зато я вновь обрел то, что ближе всего моему сердцу,- Гвадалквивир.

Вальдерес, чтобы сменить тему разговора, обещавшего стать не совсем приятным, торжественно объявил:

– Знаешь, Консепсьон, Эстебан останется у нас на несколько дней. Мы покажем ему все самое интересное, и он, быть может, признает, что Триана - не единственное место на земле, где можно жить.

Несмотря на всю свою выдержку, Консепсьон не смогла полностью скрыть удивления. Я чувствовал, что ее будет гораздо труднее убедить в бескорыстных целях моего визита, чем ее мужа.

Конец вечера прошел спокойно. После ужина, за которым нас обслуживала красивая девушка, которую легче было представить с кастаньетами в руках, чем накрывающую или убирающую со стола, мы перешли к кофе. Когда пришло время ложиться спать, я встал, и Консепсьон вызвалась показан, мне мою комнату.

– Надеюсь, тебе здесь понравится?

– Я не привык к такому уюту, если ты еще помнишь Триану…

Опустив голову, она просто сказала:

– Я не забыла Триану… Спокойной ночи. Эстебан.

– Спокойной ночи, Консепсьон.

Я почувствовал, что она хотела еще что-то сказать, но не решалась. Только выходя из комнаты, она задала вопрос, который ее мучил:

– Эстебан, зачем ты приехал?

Луис, показавшись на пороге, чтобы посмотреть, как я устроился, избавил меня от необходимости солгать ей.

Мне плохо спалось. Мысль о том, что Консепсьон совсем рядом, была одновременно и радостной, и невыносимой. Моя привязанность к той, которая предала меня, имела привкус горечи: помимо воли, мне становилось обидно за ее счастье и за то, что она не испытывала ни малейших угрызений совести из-за того, что по ее вине моя жизнь была сломана и исковеркана. Удивительно, но я был больше настроен против Консепсьон, чем против Луиса. В конечном счете, он поступил так, как поступил бы любой другой мужчина, ухаживая за понравившейся ему девушкой. Мои мрачные мысли развеялись только тогда, когда со двора послышался голос Консепсьон, что-то приказывающей слугам. Я опять был счастлив, благодаря своей чистой и нежной привязанности.

Солнце Левантии [33] Географическая область в Испании. уже заливало золотом эту благодатную землю. Я нашел Консепсьон в саду, где она поливала цветы. Какое-то время мы не могли найти темы для разговора, и, чтобы прервать это молчание, она наконец сказала:

– Видишь, Луис занимается апельсинами, а я довольствуюсь своими цветами и встаю так рано только из-за них. Ты обратил внимание, какое жаркое здесь солнце уже с самого утра…

– Ты ведь привыкла к этому… Помнишь, когда мы гуляли там, на берегу Гваделквивира, и не обращали внимания на жару!

Она не сразу ответила, а когда стала говорить, ее голос слегка дрожал:

– Неужели ты так и не простил меня?

– Сердцу невозможно приказать… А где Луис?

Она подошла ко мне и прикоснулась к руке. Я сделал шаг назад:

– Не прикасайся ко мне!

Я увидел, что ее глаза наполнились слезами.

– Ты меня ненавидишь, Эстебан?

Ненавижу! Да больше всего на свете мне хотелось обнять и прижать ее к себе!

– Зачем ты вернулся?

– Чтобы увидеть тебя…

Она долго смотрела на меня, прежде чем сказать:

– Я не верю тебе, Эстебан…

– По-моему, ты впервые сомневаешься во мне, Консепсьон.

– Я впервые боюсь тебя.

Отчужденные, мы стояли друг перед другом… Да, она не без оснований опасалась меня.

– Счастье тебя очень изменило, Консепсьон. Раньше ты никогда не сомневалась в моих словах.

Она невесело улыбнулась:

– Счастье? Бедный Эстебан… Знай же, если тебе будет от этого легче, что я очень несчастна. Луис совсем не такой, как я думала. Он безвольный и мягкотелый эгоист, забывающий обо всем, что его смущает или заставляет задуматься… Например, о Пакито, который им всегда восхищался.

Я понял, что она ничего не забыла, так и не простив Луису смерти того, кого считала своим сыном. Не простила она, конечно, и меня. Но к чему скрывать,- я испытал какое-то мрачное удовлетворение, узнав, что Луис не пользуется любовью той, которую он у меня отнял.

– Консепсьон, где Луис?

– Иди по дорожке за хлевом и найдешь его…

Я долго шел среди апельсиновых деревьев, не встречая ни единой живой души. И вдруг, выходя из затененной впадины между плантациями, я увидел столь неожиданную сцену, что поначалу не поверил своим г лазам. Вверху, надо мной, танцевал человек, и отсутствие музыки превращало этот танец в какую-то галлюцинацию. Я узнал в нем Луиса. Ступая как можно тише, я укрылся за апельсиновыми деревьями, стоявшими в нескольких метрах от бывшего тореро, не подозревавшего о моем присутствии. Со своего места я видел его в профиль, и меня сразу же поразила высоко поднятая голова, неподвижность взгляда, напряжение мышц. Я все понял! Луис Вальдерес в этом удаленном от глаз людей уголке земли, прислушиваясь к несуществующей музыке, выступал для самого себя. Насколько же сильно он оставался во власти корриды! Мне даже слегка сдавило горло. Я почувствовал неловкость, поняв, что проник в тайну, не принадлежащую мне. Вдруг, словно услышав звук трубы,"Очарователь из Валенсии" приподнялся на носках, протянул в приветствии к солнцу свою кордобскую шляпу с прямыми жесткими полями, потом швырнул ее в траву и продемонстрировал такую великолепную фаэну, какой я никогда прежде не видел. Сражаясь с невидимым противником, Луис давал такое блестящее сольное представление, о котором мог бы помечтать каждый матадор. Безо всякой спешки, соизмеряя все движения, он выискивал самые трудные и исполнял их с такими живостью и скоростью, которые вызвали бы восхищение самой скептической публики. С блеском он демонстрировал обыкновенный проход, проход слева по кругу, проход у груди, проход камбиада снизу вверх, классические проходы, к которым он прибавил, словно вдохновенный артист, прелесть народных: молинете, афораладо, манолетину [34] Названия движений с плащом. . Своего предполагаемого быка он убил способом, заимствованным у матадоров прежних времен, а именно: вызывая опасность на себя и эффектно убивая мчавшегося прямо на них быка. Еще я увидел, как Луис наблюдал за агонией своего соперника, а затем мелким шагом прошел вокруг воображаемой арены, отвечая на предполагаемые крики восхищения. Я удалился прежде, чем он завершил свой круг почета, вышел на верхнюю дорогу и только оттуда позвал его. Луису потребовалось некоторое время, чтобы вернуться к реальной жизни.

– Как ты меня нашел, Эстебан?

– Консепсьон посоветовала мне пойти по этой дорожке. Она поливала цветы.

Луис вздохнул:

– Да, знаю… Для нее вполне достаточно цветов.

– Тогда как тебя апельсины не очень-то привлекают, а?