Шарль Эксбрайя - Пой, Изабель!

– Да, и что же?

– Эти бумаги находились в папке среди документов вашего отца и они доказывают, что месье Ардекур был игроком.

– Игроком? И во что же он играл?

– Ваш отец, мадмуазель, кажется, пристрастился к скачкам, судя по большим суммам, на которые он играл.

– Это неслыханно!

– Увы, нет, мадмуазель! Могу вам также сообщить, что с начала года месье Ардекур проиграл двадцать миллионов старых франков.

– Двадцать миллионов! Но это…

– Да, мадмуазель, это именно та сумма, которую ему передала мадам Триганс! Похоже, эти деньги помогли вашему отцу еще увеличить огромные долги.

– Вы отдаете себе отчет, господин комиссар? Все, что вы говорите,– ужасно!

– Правда не всегда красива, мадмуазель.

– Почему вы так стараетесь надругаться над его памятью?

– Не я, мадмуазель, закон. Мне поручено узнать, в состоянии ли вы возместить мадам Триганс двадцать миллионов, чтобы избежать жалобы в суд за мошенничество?

Она простонала:

– Я не знаю! Неужели вы думаете, что когда одновременно теряют отца и мать, то первая мысль бывает о деньгах? За кого вы меня принимаете, господин комиссар?

Наконец я услышал и голос месье Вальера:

– Я не совсем понимаю то, о чем вы рассказываете, господин комиссар, но уверен, что вы превышаете свои права! Если же это так,– предупреждаю вас, что…

– Прошу вас, месье Вальер! Вопрос, который мы обсуждаем с мадмуазель настолько серьезен, что я не могу допустить, чтобы вы совали в него свой нос!

Мишель вскочила:

– Я запрещаю вам говорить с моим женихом в таком тоне!

Пьер, обрадованный поддержкой, добавил:

– Она права! Что вы, в конце концов, из себя представляете?

– Полицейского, которому все это надоело!

Мадмуазель Ардекур поняла, что ссора зашла слишком далеко.

– Прошу тебя, Пьер… Господин комиссар, я не могу сразу ответить на ваш вопрос о деньгах. Во всяком случае, могу вас заверить, что продам все, что у меня останется, чтобы возместить долг моего отца мадам Триганс. Даю вам честное слово!

Прежде, чем я успел ответить, Вальер добавил:

– Можешь рассчитывать на меня и моих родителей, Мишель. Мы сделаем все возможное, чтобы помочь тебе выйти из этого затруднения.

С этими словами Пьер Вальер попрощался с невестой, заявив, что хочет предупредить родителей о случившемся.

Когда я остался с мадмуазель Ардекур наедине, она не смогла удержаться от замечания:

– Хорошо, что у меня есть Пьер… Без него мне пришлось бы защищаться в одиночестве. Мне кажется, господин комиссар, что все против меня.

– Не все, мадмуазель.

– Кто же еще хочет мне помочь?

– Я.

– Вы?

– Я сразу же поверил вам, мадмуазель.

– Но почему?

– Есть две причины: первая основывается на тех сведениях, которые я собрал о ваших родителях. Если месье Ардекур является, вернее, был таким, каким знали его соседи и друзья,– совершенно невозможно, чтобы он одновременно стал и жуликом, и убийцей. Что касается второй причины…

– Второй причины?

– Она личная.

– Могу я ее узнать?…

– Хорошо, предположим… что вы произвела на меня сильное впечатление, и я готов попытаться сделать невозможное, чтобы доказать, что вы правы, и я вместе с вами.

Она насмешливо взглянула на меня:

– Знаете, господин комиссар, если бы я была немного другой, то могла бы это воспринять как… ну хорошо! Как признание з любви?

– По крайней мере, похоже.

Она улыбнулась.

– Думаю, теперь мне будет легче.

Так получилось, что из дома Ардекуров я вышел сразу же за месье Понсе. Когда я догнал его, он проворчал:

– Ну что там еще?

– Месье Понсе, вы старались убедить меня, что мадмуазель Ардекур вовсе не желает становиться женой Пьера Вальера. Я выяснил обратное. Вы доказывали, что никакой Изабель не существует, а что если я узнаю, что вы с ней знакомы? И дает ли это мне право заявить, что вы мне лжете?

– Оставьте меня в покое, господин комиссар!

– Не в моей привычке, месье Понсе, оставлять в покое людей, которых я подозреваю в недостаточной откровенности по отношению ко мне. Но, чтобы доказать вам, что я вовсе не в обиде, разрешите предложить вам выпить по стаканчику вина, месье Понсе.

Он послушно кивнул.

– Как хотите.

Мы зашли в первое же попавшееся бистро, и там, у стойки, выпили по стакану божоле. Я подождал, пока месье Понсе поставил свой стакан, чтобы спросить:

– Вы все таки не верите, что ваш хозяин играл на скачках?

Он искренне возмутился:

– Что за глупость! Он!

– Месье Понсе, я в этом почти уверен.

– Я не могу в это поверить.

Я достал из кармана бумаги, найденные Эстушем.

– Тогда, месье Понсе, взгляните сюда.

Он посмотрел.

– Что это?

– Имена лошадей, на которых ставил ваш хозяин, и ставок, которые он делал. Как видите,– составлено им собственноручно.

Пораженный, он читал и перечитывал эти клички и цифры, которые, казалось, совсем сбили его с толку. Слышно было только его тихое бормотание:

– Это невозможно… только не господин Ардекур… это невозможно…

Я забрал бумаги и спрятал их в карман.

– Месье Понсе, не могли бы вы сказать, в каком банке месье Ардекур держал свои сбережения?

– В банке Сен-Серван, улица Жеранте.

– Вот видите, месье Понсе, не так уже трудно время от времени говорить правду?

Утром следующего дня, отлично выспавшись в комнате на Крэ-де-Рош, я направился на встречу со своими полицейскими, ожидавшими меня в кабинете комиссара 1-го округа, и поскольку у меня не было для них никаких заданий, они принялись за свое обычное занятие – чтение газет. Сам же я пошел в банк, в котором Ардекур хранил свои сбережения.

Директор банка Сен-Серван показался мне человеком из давно забытого прошлого, из мира, исчезнувшего еще во времена первой мировой войны. От него так и веяло духом высокого сознания, ответственности и гордости за свою работу. Черный двубортный пиджак, брюки в полоску, жилет и стоячий воротник рубахи дополняли облик безупречного буржуа. Меня он принял приветливо, хотя и слегка высокомерно, что, признаю, внушало мне доверие.

– Месье, позвольте вам заметить, что вы принадлежите к той категории людей, которых мы, банкиры, не очень любим видеть в наших заведениях.

– Не беспокойтесь, месье директор, мне нужны всего лишь небольшие сведения.

Брови его сразу же нахмурились.

– О ком-то из моих клиентов?– и в его голосе послышалась дрожь негодования от того, что его могли заподозрить в возможности выдать чей-то секрет.

– Речь идет о месье Ардекуре.

– Ах… этот бедный Ардекур… какой плачевный финал… С его стороны, это недостойный поступок… Я бы никогда не подумал, что он способен на такое! Что бы вы, собственно, хотели о нем узнать, месье?