Реймонд Хаури - Последний тамплиер

— А он в нас нуждается, — продолжал Бруньоне. — Им нужны мы, им нужно что-то. Взгляните, какое смятение окружает вас, как злоба, алчность, испорченность сверху донизу пронизывают мир. Вы увидите моральную пустоту, духовный голод, отсутствие ценностей. Мир становится все более циничным, теряет иллюзии, обреченно ждет будущего. Никогда люди не были так равнодушны, беззаботны и эгоистичны. Никогда не бывало такого великого воровства и убийства. Деловое мошенничество на миллиарды долларов. Развязанные без причин войны, миллионы подвергнутых геноциду. Наука избавила нас от болезней, подобных оспе, но с лихвой отплатила за это, опустошая планету и превращая нас в нетерпимых, жестоких, разобщенных тварей. Да, кое-кому удается прожить дольше, чем жили предки, но разве их жизнь более полна или спокойна? Разве наш мир более цивилизован, чем две тысячи лет назад? В прежние века люди только начинали осваивать грамоту. Но сегодня, в век так называемого просвещения, чем оправдать такое стремление к бездне? Разум человека, его интеллект, возможно, шагнул вперед, но душа его отстала и даже, решусь сказать, деградировала. Человек снова и снова доказывает, что в душе он — дикий зверь, и, несмотря на заверения Церкви, что мы ответственны перед Высшей силой, мы продолжаем творить вопиющие преступления. Представьте себе, чем стали бы мы без Церкви! Но, очевидно, мы утратили способность вдохновлять. Мы, наша Церковь больше не с людьми. Хуже того, нас используют, чтобы оправдывать войны и кровопролитие. Мы скатываемся к ужасающему духовному кризису, агент Рейли. Нельзя представить себе худшего времени для этого открытия.

Бруньоне замолк и через комнату устремил взгляд на Рейли.

— Так может быть, мы пришли к неизбежному концу? — сдержанно, тихо заметил тот. — Может быть, история просто идет своим чередом?

— Возможно, Церковь медленно умирает, — согласился кардинал. — В конце концов, для каждой религии есть время угасания и смерти, а наша продержалась дольше многих. Но внезапное разоблачение, подобное этому… При всех своих недостатках Церковь еще многое значит для множества людей. Миллионы ищут в ней опору в будничном существовании. Она все еще в силах давать своей заблудшей пастве утешение в трудную минуту. И, наконец, вера дает нам самое необходимое: помогает преодолеть страх смерти и ужас перед тем, что ждет за чертой. Без веры в воскресшего Христа миллионы душ потеряют ориентиры. Не обманывайте себя, агент Рейли — это разоблачение ввергнет мир в такую пучину отчаяния и безверия, какой он не знавал прежде.

Тяжелое молчание, повисшее в воздухе, мучительно давило Рейли. Не было спасения от жестоких мыслей, нахлынувших на него. Он вызвал в памяти начало своего пути, ночь нападения всадников на Метрополитен, и недоуменно спросил себя, как от ступеней музея он попал сюда, в самый эпицентр своей веры, как оказался втянутым в трудный разговор о том, о чем предпочел бы никогда не задумываться.

— Давно ли вы знаете? — наконец спросил он кардинала.

— Я?

— Да.

— С тех пор как занял свой нынешний пост. Тридцать лет.

Рейли кивнул. Очень долгий срок, чтобы выносить сомнения, осаждавшие его сейчас.

— И вы примирились с этим?

— Примирился?

— Приняли это, — уточнил Рейли.

Бруньоне задумался, в глазах его отразилась тревога.

— Я никогда не смогу с этим примириться в том смысле, который вы, кажется, подразумеваете. Но я научился с этим жить. Это единственное, на что я способен.

— Кто еще знает? — Рейли поймал себя на том, что его голос звучит обвиняюще, и не сомневался, что Бруньоне тоже это заметил.

— Очень немногие.

Рейли задумался, как это понимать. «А папа? Он знает?» Ему очень хотелось спросить — он был уверен, что папа должен знать, — но удержался. За один раз можно выдержать не так уж много ударов. Новая мысль мелькнула у него в голове. Инстинкты следователя зашевелились, выкарабкались на поверхность из трясины его смятенного сознания.

— Откуда вы знаете, что это правда?

У Бруньоне вспыхнули глаза, уголки рта раздвинулись в слабой улыбке. Его, как видно, обрадовало охватившее Рейли сомнение, но тон его оставался мрачным.

— Когда тамплиеры обнаружили дневник, папа послал в Иерусалим самых знающих экспертов. Они подтвердили, что дневник подлинный.

— Но ведь то было чуть не тысячу лет назад, — не сдавался Рейли. — Их было легко одурачить. Что, если это была подделка? Насколько я знаю, сфабриковать такую фальшивку было вполне по силам тамплиерам. А вы готовы признать его подлинность, даже не видев?.. — Понимание настигло Рейли раньше, чем последнее слово слетело у него с языка. — Вы и раньше сомневались в истине Писания?

Бруньоне ответил ошеломленному Рейли светлым утешающим взглядом.

— Многие считают, что все рассказанное следует понимать только как метафору; что истинное понимание христианства — это понимание скрытой в нем идеи. Однако большинство верующих принимает каждое слово Библии за истину — за неимением лучшего выражения скажем — «как в Писании». Я, пожалуй, где-то посередине. Может быть, все мы держимся на тончайшей грани между желанием распахнуть воображение всем описанным чудесам и рассудочным сомнением в их правдоподобии. Будь мы уверены, что находка тамплиеров — фальшивка, нам, безусловно, было бы проще склониться к более вдохновенному восприятию Евангелий. Но, пока мы не знаем, что они прятали на своем корабле… — Он устремил на Рейли пылающий взгляд: — Вы поможете нам?

Минуту Рейли не отвечал, вглядываясь в глубоко изрезанное морщинами лицо стоявшего перед ним человека. Он чувствовал в словах кардинала глубокую искренность, но по поводу мотивов де Анжелиса отнюдь не обманывался. А согласие означало неизбежное сотрудничество с ним, что совершенно не радовало агента. Он бросил взгляд на де Анжелиса. Ничто из услышанного не избавило его от недоверия к фальшивому священнику и не смягчило отвращения к его методам. И он знал, что с этим еще придется что-то делать. Но сейчас его подстегивало другое. Где-то там Тесс была вдвоем с Венсом, и там же ждало его открытие, грозящее гибелью миллионам ничего не подозревающих душ.

Он повернулся к Бруньоне и просто ответил:

— Да.

Легкий юго-восточный ветер гладил воду у борта «Савароны», поднимая прозрачный соленый туман. Тесс, стоя на корме переоборудованного траулера, чувствовала на губах вкус соли. Она наслаждалась утренней морской свежестью и безмятежным покоем вечеров. Труднее оказалось пережить долгие часы от восхода до заката.

Им посчастливилось — «Саварону» нашли быстро. Спрос на подводные исследовательские аппараты в последние годы необычайно возрос, и от Карибского моря до побережья Китая все меньше оставалось свободных судов и все выше — цены на них. Кроме гидробиологов, океанологов, нефтеразведчиков и киношников, снимающих документальные фильмы, появились еще две группы нанимателей: ныряльщики-экстремалы — толпы людей, готовых платить десятки тысяч долларов за возможность потрогать рукой «Титаник» или погреться в гидротермальном источнике на глубине 8000 футов под Азорами, и искатели сокровищ, или, как они сами себя именовали, «коммерческие археологи».