Жан-Мишель Риу - Свидание у Сциллы

Приглашение Скриба стало хорошим предлогом разрядить обстановку за столом. Поддержав Хентца, я попросил Скриба присесть и поинтересовался, что он пишет. Ведь я его издатель. Вполне естественный вопрос. Скриб пустился в путаные объяснения, из них стало ясно, что интрига истории подсказана Хентцем. Я был раздражен и полагал, что они вступили в заговор. Меня брали в клеши. Сегодня очевидно, до какой степени был одурачен Скриб, которого Хентц использовал для борьбы со мной. Скриб ничего не знал. Хентц заворожил его этой историей. Будьте уверены! Ловкий манипулятор, пройдоха Хентц тянул за эту веревочку, чтобы заставить меня бояться и уступить. Я должен был поверить тому, что он рассказал. Сейчас знают двое, а завтра узнают все. И тут бедный Скриб упомянул о смерти философа. Издатель убил автора? Я решил, что речь идет о литературном символе. Я действительно убил этого автора, отказавшись удовлетворить его претензии. Я очень хорошо помню, что Скриба спрашивали о мотиве преступления. Он не знал, что отвечать. Смерть-то тоже была символической. Я истолковал эту развязку как виртуальное убийство автора, чьи ства отвергли. Увы, в тот же день вымысел превратился в реальность. Хентц был убит той же ночью Сетоном за памфлет, не имевший успеха. Жалкий конец…

Мессин замолчал. Я решил, что он сказал все, однако задал ему вопрос, который Скриб не осмелился произнести:

— Итак, вы не убивали его?

Мессин посмотрел мне прямо в глаза:

— Нет. Хентц не испугал меня. К тому же мне не страшна публикация рукописи Скриба, где фигурирует исповедь моего деда. Как и Руссо, я не могу сказать, что он был лучшим из людей. — Мессин рассмеялся. — Кроме того, если бы я убил Хентца, чтобы избежать скандала, мне следовало убить и Скриба, который все знает.

Мессин расставил точки. Мысль, что напротив меня сидит убийца, казалась невероятной. Более всего меня шокировало то, что Хентц обманул доверие своего самого преданного друга. Должен ли я верить Мессину?

Час пролетел незаметно. Пришло время расставаться, потому что все стало ясным. Я сделал знак Морису, но Поль остановил меня.

— Я не закончил. Я обещал быть искренним, но слукавлю, если не скажу еще несколько слов. В день, когда убили Хентца, мы получили письмо с серьезными угрозами. Очень серьезными. Мне вручили его, когда я вернулся из Сциллы после обеда. Я был так зол на Хентца, что, несмотря на беспокойство моей секретарши, велел зарегистрировать письмо как положено. Признаюсь вам, что тогда мне пришло в голову: смерть этого опасного сумасшедшего станет для всех облегчением. Если бы Хентц так мне не надоел, я бы был более рассудителен. С тех пор меня не покидает чувство стыда, и пусть так будет всегда. В известном смысле Хентц победил: даже после смерти он продолжает отравлять мне жизнь.

Мы все сказали друг другу. По крайней мере я так думал. Стрелки часов показывали половину четвертого. В глубине зала, вдали от нас, последние служители Сциллы терпеливо ждали, когда мы уйдем. На улице мы обменяемся пошлыми банальностями о том, как сложна жизнь. Придется вернуться к делам, к повседневности и забыть этот удивительный для банкира случай.

Первым поднялся я, полагая, что узнал достаточно, и могу вынести приговор. Мессин тоже встал и элегантно подхватил со стола золотистую пачку сигарет. Внезапно он схватил меня за руку.

— Могу я отнять у вас еще немного времени?

— Если речь идет о новых фактах…

— Просто мне в голову пришла одна гипотеза.

— Говорите, прошу вас.

— Я спрашиваю себя о цели, которую преследовал Хентц, посвящая Скриба в тайну моего деда.

— По-моему, тут все ясно. Вы об этом уже говорили. Он хотел запугать вас и использовал для этого своего друга.

— Но намеревался ли Хентц привести угрозы в исполнение?

— Опубликовать признания вашего деда?

— Да, он этого хотел?

— Этот вопрос задавал и Скриб. Ничего определенного. Вот почему Скриб и спрятал рукопись.

— У меня другое мнение.

— Какое?

— Я считаю, что сумасшедший Хентц мог ограничиться болтовней, писать он не собирался. Хентц, публикующий роман? Сомневаюсь. Он помог Скрибу докопаться до тайны Мессинов, возбуждая его любопытство и подталкивая к действию. Хентц хотел, чтобы Скриб написал и опубликовал книгу вместо него.

— Почему?

— Представим, что скандала не получилось. Еще хуже, Хентца упрекают в том, что он потревожил покойника, который не может себя защитить. Получается эффект бумеранга, а Скриб — на передовой. Но если подорвать мою репутацию удастся, появится Хентц и вытащит каштаны из огня. Мы не могли бы обвинить его в том, что он сводил личные счеты. Хентц действовал интеллигентно и был бы снова на коне благодаря скандалу, затеянному им. Хентц жил только так: истерические провокации, кулаки, брань.

Я считал, что на этот раз Мессин зашел слишком далеко. На мой взгляд, каждое действующее лицо этой истории несет свою долю ответственности. Марсель Мессин виновен в трусости, Скриб — в слабости, Поль Мессин — в пренебрежении к письму с угрозами и, наконец, Хентц — в бесчинствах и крайней распущенности. На мой взгляд, более всех был виновен Хентц. Из-за своей игры и безумия он обрек на вечные угрызения совести своего верного друга Скриба и своего издателя. Однако что тогда мне пришло в голову: смерть этого опасного сумасшедшего станет для всех облегчением. Если бы Хентц так мне не надоел, я бы был более рассудителен. С тех пор меня не покидает чувство стыда, и пусть так будет всегда. В известном смысле Хентц победил: даже после смерти он продолжает отравлять мне жизнь.

Мы все сказали друг другу. По крайней мере я так думал. Стрелки часов показывали половину четвертого. В глубине зала, вдали от нас, последние служители Сциллы терпеливо ждали, когда мы уйдем. На улице мы обменяемся пошлыми банальностями о том, как сложна жизнь. Придется вернуться к делам, к повседневности и забыть этот удивительный для банкира случай.

Первым поднялся я, полагая, что узнал достаточно, и могу вынести приговор. Мессин тоже встал и элегантно подхватил со стола золотистую пачку сигарет. Внезапно он схватил меня за руку.

— Могу я отнять у вас еще немного времени?

— Если речь идет о новых фактах…

— Просто мне в голову пришла одна гипотеза.

— Говорите, прошу вас.

— Я спрашиваю себя о цели, которую преследовал Хентц, посвящая Скриба в тайну моего деда.

— По-моему, тут все ясно. Вы об этом уже говорили. Он хотел запугать вас и использовал для этого своего друга.

— Но намеревался ли Хентц привести угрозы в исполнение?

— Опубликовать признания вашего деда?

— Да, он этого хотел?

— Этот вопрос задавал и Скриб. Ничего определенного. Вот почему Скриб и спрятал рукопись.